"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

Ветер, шторм, в июне в Сочи штормит часто и море холодное. Они все втроем сопровождают ее на прогулку. Она шествует по пляжу медленно и тяжело, словно императрица, а они – ее покорная юная свита.

А тот, другой…

В цирке говорят, он начинал как акробат, но затем после травмы вынужден был уйти в рабочие сцены. Он был такой красивый парень и несвободный – двое детей и жена из цирковых, «опилочных»…

Она в свои старые годы возжелала его плотски, захотела его в любовники. Она пригласила его в свой номер, в свой творческий коллектив. И он служил ей на арене и спал с ней, со старухой. Они жили вместе два года – в цирке все это знали… Он развелся с женой. Он трахал ее в постели каждую ночь, и даже после выступлений они запирались в гримерке. Она давала ему деньги и покупала ему модные шмотки у фарцы, вьющейся вокруг цирковых, она целовала его в губы публично на людях, всюду таскала его с собой, даже на кремлевские приемы. Но он начал дико пить, несмотря на то, что ходил в ее фаворитах и был у нее на содержании.

А затем Каррррл все же украл у Кларррры ее кораллы… Точнее у Коралллиии украли Карла…

София Мармеладова в своей квартире на улице Дмитрия Донского мотает растрепанной головой, сильно сдавливая виски ладонями – нет, нет, вздор, вздор… Бред…

Но все ведь случилось на их собственных глазах тогда…

Сначала – злорадные цирковые сплетни, что красавец-фаворит пошел вразнос, влюбился в дочку клоуна-гастролера и написал директору цирка заявление на увольнение. Они уже паковали чемоданы, собираясь уезжать из Сочи.

Но вот на их глазах он бежит к ним по пустому пляжу – на ходу расстегивая рубашку, обнажаясь. Рубашка трепещет на ветру, он ее срывает с себя. Налетает на них как безумный и…

Он хочет ее ударить? Убить?

Соня Мармеладова закрывает лицо в страхе.

Нет! Она, старая как мир, в его крепких мужских объятиях. Он страстно целует ее на глазах у потрясенных Сони, Регины и Стаса. Его красивое лицо в тот момент как гипсовая маска, а взгляд…

Он поворачивается и бежит стремительно к пустому молу, о который разбиваются с грохотом штормовые волны.

Она глядит ему вслед, она вытирает тыльной стороной старческой руки в кольцах с камнями свои накрашенные алой помадой губы. Они, ее юная свита, наконец понимают – что-то не так, что-то неправильно. Соня с Региной кричат, а Стас бросается в сторону мола.

Но на их глазах полуголый человек на молу подпрыгивает, его тело гимнаста переворачивается в воздухе, и он свечой входит в бушующие волны, разбивая себе голову о подводные камни.

Кровь…

Крики…

Алая пена у мола…

И, словно во сне, видение сразу сменяется другой картиной.

Она, Соня Мармеладова, стоит в гримерке Сочинского цирка шапито.

Она глядит на себя в зеркало.

Из зеркала смотрит на нее ее двойник – лицо все в крови. Глаза затуманены.

Из щеки торчат большие портновские ножницы.

Она берет ножницы и раскрывает их, надавливает, еще больше расширяя ужасную рану на щеке.

– Что ты делаешь??!!

Голос… нет, визг Регины за ее спиной.

Она медленно оборачивается. Выдергивает ножницы из раны. Кровь хлещет на гримерный стол, брызги летят на зеркало. Словно во сне она подносит острые ножницы к носу, к ноздре.

– Это не я… Это ты.

– Ты что?!! Отдай! Отдай мне ножницы! Это не я! Слышишь ты – это не я!!

Регина дико истерически кричит.

– Неужели она?! – шепчет Соня Мармеладова, маленькая ящерица, вылупившаяся из яйца боли и страха.

Ножницы щелк…

Ножницы щелк…

Глава 14. Шлемоблещущий гектор

Брайан Ферри и Оркестр Alphaville (музыкальный фон)

– Гек, полегче бы с ностальгирующей кузиной Аллой, вы прямо по-варварски взяли ее в оборот, у нас все же полицейское расследование, а не операция против террористов, – заметила Катя, когда они ехали из Рузы в Полосатово.

– Она лгунья, не сказала нам и половины правды. – Гектор прибавил скорость, лихо обгоняя впереди идущие машины. – Однозначно – сестрицу свою двоюродную Регину она ненавидела. Не желала нам этого показывать, однако в притворстве не преуспела. А раз ненавидела, могла и убить. И дело даже не в мифическом завещании. Сейчас многие завистливы и ненавистны к своим родственникам, знакомым, которые в жизни большего добились, денег заработали. Наверняка вы с подобными людьми сами сталкивались, Катя. Я встречал таких, и не раз. Я их привык давить. Не объяснять – мол, вы не правы, дорогие, не злобствуйте, не завидуйте. А сразу – давить. Регина Гришина бабла себе наколотила – мой ей респект. Я для себя так однажды решил вопрос – если уж вычеркнут я из нормальной жизни… то уж если и денег еще у меня не будет, тогда совсем жесть.

Подал голос его навороченный мобильный – пришло сообщение. Придерживая руль внедорожника одним пальцем, Гектор открыл его.

– О! Кстати, новости подоспели. Зашибись.

– Какие? – с любопытством спросила Катя. Она рада была сменить тему после его слов «вычеркнут из нормальной жизни».

– Особняк Гришиной в Плотниковом переулке мне покоя не давал – откуда он у нее? Я решил проверить непосредственно сам дом по своим каналам. Смотрите, что мне прислали. После революции дом был реквизирован и находился на балансе жилищного спецфонда НКВД – МГБ. В 1953 году 9 марта особняк выведен из спецфонда МГБ внутренним приказом и переведен на баланс городского столичного жилищного фонда. Квартира в четыре комнаты была передана Марии Коралловой – артистке эстрадно-циркового жанра, женщине-факиру, выступавшей на арене под псевдонимом Мегалании Коралли. Два других помещения передавались в пользование эстрадно-цирковому коллективу Мегалании Коралли в качестве репетиционного зала и мастерской по изготовлению реквизита иллюзионистов-фокусников. Причем удивительная вещь – молнией помечено – приказ о передаче квартиры и рабочих помещений был подписан лично Всеволодом Меркуловым, министром Госконтроля СССР. Меркулов правой рукой Берии был и работал с ним в НКВД с двадцатых годов. С 16 марта 1953 года в доме проживали эта самая женщина – факир Мегалания Коралли и ее творческий коллектив. В 1962 году квартиру перевели из государственного жилфонда в кооперативный. Коралли заплатила вступительный взнос и пай и проживала там до своей смерти в 1980 году. Еще ранее она прописала в свою уже кооперативную четырехкомнатную квартиру Регину Гришину, к которой затем квартира перешла в собственность. В начале нулевых Регина Гришина приобрела у российско-итальянской фирмы два остальных приватизированных помещения и зарегистрировала весь особняк в