Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг - Игорь Евдокимов

окраине города. Большую его часть занимала краснокирпичная громада пивоваренного завода, упершегося в самое небо своими высоченными трубами. Халупы рабочих и их семей на его фоне казались совсем крохотными. В одной из подобных избушек и жила семья Авдотьи Макеевой, заставшей убийство в переулке у Благовещенской.

– Должен предупредить, – бросил Кудряшов, спрыгивая с козел. – После увиденного она слегка того… Не в себе. Ее можно понять – раз уж опытный доктор остатки ужина блеванул…

Околоточный постучал в дверь, но ответа не дождался.

– Поздний час, спать легли? – предположил Корсаков, но Федор настойчиво бухнул кулаком еще несколько раз. На этот раз дверь отворилась, и на них настороженно взглянула худющая молодая женщина, державшая в руках лучину.

– Здравствуй, Авдотья, – сказал Кудряшов. – Помнишь меня? Я из полиции. Разговор есть.

Он уверенно шагнул вперед, заставив Макееву отстраниться и пропустить околоточного. Корсаков проследовал за ним, виновато улыбнувшись. Обстановка внутри ожидаемо выглядела бедной – грубый стол и пара табуретов, сундук в углу, дощатые полы да деревянная перегородка, делившая домишко на две части.

– Ты ж вроде замужняя, да с дитем, – заметил Федор, оглядываясь. – Где они?

– Там, – указала Авдотья на перегородку. – Спят.

– Ну, пусть спят, мы ненадолго, – доброжелательно кивнул Кудряшов. – Скажи-ка, ты ничего нового не вспомнила? Я, кажется, просил хорошенько подумать…

– Нет, – монотонно ответила женщина. – Кровь помню. Как тень какая-то мимо меня метнулась. Больше ничего.

– А тень какая была, здоровая? Могучий такой мужик, да? – спросил Кудряшов.

– Нет, обыкновенная, – вновь односложно ответила Авдотья.

Владимир тем временем принюхался. Внутри домишки было жарко, как в бане. А в воздухе едва ощутимо витал сладковатый запах, отдаленно знакомый, но Корсаков никак не мог вспомнить откуда. Довольно неприятный, но…

– Обыкновенная, говоришь? – повторил меж тем Федор. – А скажи-ка мне, господин, что со мной пришел, тебе знаком?

Он указал на Корсакова. Тот встал как вкопанный. Так вот что интересовало Кудряшова! Не опознает ли его свидетельница!

Авдотья посмотрела на Корсакова – и медленно кивнула:

– Знаком.

Владимир почувствовал, как глухо екнуло сердце в груди. Откуда? Откуда его может знать женщина, которую он видел первый раз в жизни?

– Да ну? – переспросил околоточный. – И кто он?

– Корсаков, – просто ответила Авдотья.

– И где ты его успела увидеть? – Задавая следующий вопрос, Кудряшов повернулся к Владимиру и торжествующе ухмыльнулся.

Именно поэтому он не заметил, как по щеке женщины стекла темная как смоль слеза.

«Запах!» – пронзило Владимира внезапное осознание. Он уже чувствовал его – в доме Баранова. Только там висела непроницаемая вонь, а здесь он лишь слегка угадывался.

Прежде чем Корсаков успел предупредить Федора, женщина протянула руку, схватила околоточного за макушку и, к ужасу Владимира, одним молниеносным, омерзительно-хрустким движением свернула ему шею. (Ты уже видел такое, да?) На лице Кудряшова, когда он оседал на пол, успело мелькнуть удивление.

Корсаков отпрянул. Авдотья осталась стоять, лишь повела головой, провожая его взглядом. Черная жижа из ее глаз уже текла ручьями, оставляя жуткие потеки на лице.

Корсаков судорожно соображал. Ему нужно наружу – схватка с существом в тесной комнатушке гарантированно закончится не в его пользу. Но Владимир догадывался, что стоит ему сделать резкое движение, как следующей жертвой станет он сам. Он медленно сунул руку в карман сюртука, нащупал там пузырек из зеленого медицинского стекла и аккуратно поддел большим пальцем пробку.

Караконджул (а Корсаков окончательно уверился в том, что вновь столкнулся с тварью, которая преследовала их в Болгарии) растянул рот в жутковатой улыбке. Зубы, оставшиеся человеческими, тоже покрывала черная маслянистая жижа. В полном молчании существо, принявшее облик Авдотьи, резко шагнуло навстречу Владимиру. Корсаков вновь отшатнулся и выбросил вперед руку с флаконом. Находившийся в пузырьке черный порошок высыпался в лицо существу. Оно громко и нечеловечески завопило, закрыв голову руками.

Четверговая соль[94] купила Владимиру достаточно времени, чтобы броситься прочь из избушки. Он вылетел из дверей в душную летнюю ночь, отбежал на несколько шагов и развернулся лицом к дому. Играть в догонялки с одержимыми бесполезно – они не ведают усталости и обладают сверхъестественным чутьем. Оставалось лишь драться.

Корсаков прочертил кончиком трости линию в дорожной пыли перед собой и лихорадочно укрепил ее простейшими магическими формулами запрета.

«Позови меня, – шепнул голос в голове. – Позови, и я помогу».

«Боюсь, мы не сойдемся в цене», – мысленно ответил ему Корсаков.

Караконджул с шипением выполз из дома. Лицо женщины покрывали похожие на ожоги ранки там, где кожи коснулась черная соль. Завидев Владимира, она ринулась вперед, но быстро остановилась перед защитной линией. Просто переступить ее одержимая бы не смогла, только обойти и перелететь достаточно высоко. Но крыльев за спиной у твари Владимир не заметил. Корсаков щелкнул рукоятью трости и извлек короткое лезвие. Опустевшие ножны он отбросил в сторону, а в левую руку взял револьвер.

– Давай, подходи, – прошипел Владимир. – У меня с твоим родом давние счеты.

Караконджул без разбега взмыл в воздух, преодолел защитный барьер в прыжке и обрушился на него сверху. В последний момент Корсаков перекатился, выставив короткую шпагу лезвием вверх. Существо напоролось на клинок и с мерзким воем упало на землю за его спиной. Владимир выпустил трость-шпагу из рук, оставив оружие в груди твари. Он развернулся, взял револьвер обеими руками и выпалил в сторону караконджула. Пуля попала женщине в ключицу, но, похоже, не принесла особого эффекта. Существо вскочило на четвереньки, готовое к новой атаке.

– Прочь! – рявкнул кто-то за спиной Владимира. Грянул гром, и караконджул с воем отлетел назад. Плечом к плечу с Корсаковым встал косматый гигант, опуская еще дымящийся обрез, выглядящий совсем игрушечным в его руках.

Существо вновь поднялось с земли, но теперь дымящихся ран на его теле прибавилось. Похоже, здоровяк тоже выпалил по нему освященной солью. Авдотья вытащила из груди шпагу и бросила обратно к ногам Корсакова. Похоже, караконджул раздумывал, стоит ли ему сойтись в открытом бою с двумя противниками сразу. Он еще раз оскалился, обнажив почерневшие зубы, насмешливо указал пятипалой рукой на пришедшего на помощь Корсакову здоровяка, а затем развернулся и очередным невероятным прыжком сиганул прочь.

– Издевается, стервоза, – глухо проворчал детина. Он взглянул на Корсакова и низким голосом, с отчетливым белорусским говором, представился: – Горегляд, Христофор Севастьянович. Рады знаемству, хоть и, нажаль, в таких обстоятельствах.

XI

Болгария, ноябрь 1877 года

Первым пропал Семак. Он взял на себя ночную смену Николая Васильевича на нижнем посту – Корсаков-старший остался беседовать с Юсуфом. График пришлось поменять, и, несмотря на опасения Корсакова-старшего, ему пришлось разделить сыновей. Петру достался верхний пост, его брату