"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Мы жили вместе с Великой в одном доме, – ответил Четвергов. – Знаете, что такое жизнь с истинным экстрасенсом? Назову ее так, если такой термин вам ближе. Не с теми, которые выдают себя за них, мошенниками и проходимцами, а с настоящим, подлинным экстрасенсом? Мы варились в алхимической реторте – с одной стороны, обычная жизнь советского школьника, пропагандистская лабуда, а в ее доме на Арбате все иначе. Совсем другая аура, когда тебе с малых лет внушают, что ты, возможно, особенный. Исключительный, почти сверхчеловек… Вполне вероятно, это ты, но не исключено, что и кто-то из девочек, твоих друзей – пока еще не ясно, надо ждать, развивать свои способности, надо стараться, чтобы в конце концов из всех выбрали именно тебя и посвятили в тайные вещи, которые дадут и власть, и могущество. Знаете, что это такое для мальчика, для подростка? Да и для всех нас, юных, было в то время?

– Не очень здоровая атмосфера, прямо скажем, – снова заметил Гектор. – А почему Великая выбрала именно вас для своих опытов? Я навел справки – у вас еще две сестры, обе сейчас живут за границей, одна в Америке, другая в Париже. Их Великая не взяла на воспитание, вы ей в возрасте пяти лет потребовались. Почему? У вас самого есть какой-то дар?

– У меня никакого экстрасенсорного дара никогда не было. Осознание пришло ко мне еще в юности и стало мучительным, страшным ударом. Я чуть с собой не покончил, – мрачно ответил Четвергов. – А выбрала она меня, потому что ей тогда рассказали родственники – у нас ведь с ней родство дальнее по материнской линии, – что я оживил мертвого снегиря.

– Оживили мертвую птицу? – Катя вся обратилась в слух.

– Птичка просто замерзла, я ее нашел в снегу, грел в ладошках, сунул в варежку. И она очнулась. Это не чудо. Снегирь не был мертвым. Однако Великая посчитала, что я обладаю неординарным талантом. Все же я ее внук, ее кровь. Как мы все жили на Арбате с ней – это вас интересует? Много денег, шесть комнат… В зале, правда, иногда репетировали фокусы, но чаще там Великая принимала гостей. К ней приезжали знаменитые актрисы и жены членов Политбюро – тайком… Иногда заглядывали иностранные корреспонденты, сам Макс Леон, который пас Высоцкого и Влади, часто наведывался, привозил подарки заграничные. Но она не распускала язык. Она поместила меня в детской рядом со своей спальней. Потом туда ко мне подселилась маленькая шпионка – Верка… Она вам не говорила, что мы жили с ней в одной детской, нет? А старшие девочки, Рига и Мармеладка, обитали в «светелке» окнами на Арбат. Мать Мармеладки – бессменная костюмерша и гримерша Великой – считалась кем-то вроде прислуги. Она спала в переделанной кладовке, там же ночевала и мать Риги, бухгалтер, когда ей было поздно возвращаться в Новогиреево, – у них с Ригой имелась лишь комната в коммуналке… А у нас особняк – хрустальные люстры, как в Большом театре. Полный холодильник деликатесов из «Березки».

– Так, значит, ваша бабушка-экстрасенс утверждала, что прикончила Сталина, – подал голос Полосатик-Блистанов. – Я бы ей за одно это памятник поставил на Арбате как Герою Труда. А других она не пыталась отправить на тот свет, а?

– Таким способом, что описан в досье, кажется, нет. – Четвергов покачал головой. – Она в ту мартовскую ночь сама едва не умерла. Нам мать Мармеладки тихонько рассказывала, она в то время за ней ухаживала долго. Видимо, такие вещи не проходят бесследно для организма, Четвертый сам может погибнуть. Но другие случаи… я лично видел… Меня они и пугали, и вызывали восторг. Я был глупый жестокий мальчишка. Я не понимал, что все это не игра.

– Мармеладова нам сказала, что из всех вас только Регина располагала сильным гипнотическим даром и могла причинить им вред, – заметила Катя. – Факты, с которыми мы столкнулись – случай с ее невестой и сыном, – подтверждают это или же…

– Только не Даниил, нет! – воскликнул Четвергов. – Рига никогда бы… нет, нет! Мальчика своего она обожала, она бы и волосу не позволила упасть с его головы. А что вам еще наплела наша бедная Соня Мармеладка?

– Что вы изнасиловали Регину не в страсти, – ответила Катя, – а чтобы впечатлить Великую, что у вас есть дар подчинять, внушать чувства, даже когда вас отвергают.

– А, понятно… Сонечка в своем праве… Она, между прочим, старалась впечатлить Великую тем, что регулярно общается с Аделаидой как медиум. Прикидывалась проводником мертвецов. Знаете, она ведь долгие годы потом зарабатывала себе на жизнь именно таким способом. К ней приходили разные психопаты и просили вызвать с того света мужей, любовников, детей. Даже покойных компаньонов – спросить, где, в каких банках и офшорах те спрятали деньги. Полицейские тоже к ней обращались – кого-то там разыскать… Сейчас народ другой стал, ее бизнес накрылся медным тазом.

– А вы сами пытались впечатлить свою бабку, наряжаясь в костюм кабаре ее берлинской молодости? Андрогин-Четвертый – единство противоположностей? – Гектор кивнул на портрет Четвергова на стене.

– Мы старались каждый как мог. В моем случае налицо эпатаж. Возможно, на ваш взгляд, мы жили необычно… плохо, но мы были счастливы, хотя и страдали, соперничали… А потом счастье разрушилось. Когда ты взрослеешь и понимаешь, что ты никакой не Четвертый, а просто обычный среднестатистический парень… девчонка… Что ты как все… А то грандиозное, невероятное, но возможное, о чем ты мечтал с детства, к чему стремился, – только иллюзия… Это не ментальная ущербность, нет… Но, увы, такое разочарование… Почти крах. Я сумел выкарабкаться из-под тех обломков. Я нашел себе замечательное ученое хобби – палеоботанику. Девочки нет. Регина продолжала себя уверять, что она и есть истинный факир, и с этим жила. Мармеладка на подобном просто свихнулась.

– А маленькая Вера-Шмыга? – спросила Катя.

– Она нас всех ненавидела. А Великую еще и боготворила, и боялась. Только она не хотела самой себе в этом признаться. И протестовала. Она бунтарка по натуре. А пошла работать в тюрьму – сначала простой надзирательницей. Это ли не парадокс? Не потому ли, что там… в тюрьме ей проще было издеваться… нет, проявлять свои скрытые садистские наклонности в отношении заключенных?

– Если не вы убили Регину, кого вы подозреваете в ее смерти? – спросил Гектор. – Только не отвечайте, как в прошлый раз, враньем. Вы обещали нам всю правду после досье.

– Из нас четверых в юности пострадала лишь Соня Мармеладова, – ответил Четвергов после паузы. – Ее внешность… ее самооценка…