Похищенная девушка - Джозефина Тэй

дискредитировать историю девочки, независимо от того, передадут дело в суд или нет… Его так обрадовали новости Хэллама, что он даже не успел обдумать, что это значит…

– Добрый вечер, мистер Блэр, – сказал Билл Броу, протискивая свои мощные габариты в узкую дверь гаражной конторы. На его круглом спокойном лице отражалось приветственное выражение. – Нужна машина?

– Нет, сначала, если позволите, я хотел бы позвонить.

– Конечно.

Стэнли высунул худощавое лицо из-под автомобиля и спросил:

– Вам что-нибудь известно?

– Ничего, Стэн. Я уже несколько месяцев не делал ставок.

– Я поставил два фунта на клячу по имени Светлое Обещание и проиграл. Вот что бывает, когда веришь в лошадь. Если в следующий раз что-нибудь узнаете…

– Когда в следующий раз сделаю ставку, обязательно сообщу. Но это все равно будут скачки.

– Лишь бы не кляча… – сказал Стэнли, вновь исчезая под машиной, а Роберт зашел в маленький, жаркий, ярко освещенный офис и поднял трубку.

Ответила Марион, и голос ее прозвучал тепло и радостно:

– Вы даже не представляете, какое облегчение принесла нам ваша записка. Мы с мамой всю неделю щипали паклю. Кстати, этим еще занимаются?

– Кажется, нет. Теперь вроде дают более конструктивные задания.

– Вроде трудотерапии.

– Вроде того.

– Сомневаюсь, что мне пошло бы на пользу принудительное шитье.

– Для вас, наверное, подобрали бы что-то более приятное. В наше время не принято заставлять заключенных делать то, чего они не хотят.

– Впервые слышу в вашем тоне горечь.

– А она есть?

– Чистой воды горькая настойка.

Что ж, раз зашла речь о питье, возможно, она пригласит его на бокал хереса перед ужином.

– Между прочим, у вас очаровательный племянник.

– Племянник?

– Юноша, который доставил записку.

– Он мне не племянник, – холодно сказал Роберт. Почему, когда тебя называют чьим-то дядей, сразу стареешь? – Это мой двоюродный брат. Но я рад, что он вам понравился. – Нет, пора брать быка за рога. – Я бы хотел встретиться с вами, чтобы обсудить, как исправить положение. Обезопасить вас… – Он замолчал, ожидая ответа.

– Да, конечно. Может, нам заглянуть к вам в контору как-нибудь утром, когда отправимся за покупками? Как думаете, что нам теперь делать?

– Возможно, следовало бы провести частное расследование. Однако не стоит обсуждать это по телефону.

– Да, разумеется. Ну что, тогда мы заедем к вам утром в пятницу? В этот день мы обычно ездим за покупками. Или у вас в пятницу дела?

– Нет, меня это вполне устраивает, – сказал Роберт, проглотив разочарование. – Около полудня?

– Да, прекрасно. Послезавтра в двенадцать у вас в конторе. До свидания, и еще раз спасибо за поддержку и помощь.

Она решительно и спокойно положила трубку, без всякой милой болтовни, которую Роберт привык ожидать от женщин.

– Вывести ее для вас? – спросил Билл Броу, когда Роберт вернулся в тускло освещенный дневным светом гараж.

– Что? Ах, машину. Нет, благодарю, сегодня она мне не нужна.

Вечером Роберт, как обычно, пошел прогуляться по Хай-стрит, изо всех сил стараясь не чувствовать себя отверженным. Он с самого начала не желал ехать во «Франчайз» и не скрывал этого; разумеется, Марион предпочла бы избежать подобного. То, что он взял на себя защиту их интересов, – всего лишь работа, а такое следует обсуждать по-деловому, на рабочем месте. Им нет смысла дальше вовлекать его в свою жизнь.

Что ж, думал Роберт, усаживаясь на свой любимый стул у камина в гостиной и открывая вечернюю газету (напечатанную утром в Лондоне), когда в пятницу они придут в офис, можно будет как-то перевести деловые отношения в более личные. Стереть в памяти первый неудачный отказ, так сказать.

Тишина в доме успокаивала. Кристина уже два дня сидела у себя в комнате, поглощенная молитвой и религиозными размышлениями, а тетя Лин готовила ужин в кухне. Пришло веселое письмо от Леттис, единственной сестры Роберта, в течение нескольких лет кровавой войны водившей грузовик, полюбившей высокого молчаливого канадца и теперь воспитывавшей пятерых светловолосых карапузов в Саскачеване. «Приезжай поскорее, милый Робин, – писала она, – пока мои ребята не выросли, а сам ты не оброс мхом. Сам знаешь, общество тети Лин тебе вредит!» Он как будто слышал голос сестры, произносившей эти слова. Они с тетей Лин ни в чем не могли прийти к согласию.

Он расслабленно улыбался, предаваясь воспоминаниям, и тут его умиротворение нарушило вторжение Невила.

– Почему ты мне не сказал, какая она? – с ходу спросил Невил.

– Кто?

– Ну, эта женщина, Шарп. Почему не сказал?

– Я не думал, что вы встретитесь, – ответил Роберт. – Тебе всего-то нужно было бросить письмо в дверную щель.

– В двери не было щели, поэтому я позвонил, а они как раз вернулись откуда-то. Короче, она сама мне открыла.

– Я думал, она спит после обеда.

– По-моему, она никогда не спит. Она вообще не человек – сплошной огонь и сталь.

– Да, старушка грубовата, но будь снисходителен. У нее была очень тяжелая…

– Старушка? О ком это ты?

– О старой миссис Шарп, разумеется.

– Старую миссис Шарп я в глаза не видел. Я говорю о Марион.

– Марион Шарп? А откуда ты знаешь, что ее зовут Марион?

– Она мне сказала. Ей подходит, не правда ли? Иначе ее и не могли бы звать.

– Учитывая, что ты видел ее только в передней, вы как будто весьма близко знакомы.

– О, она напоила меня чаем.

– Чаем! Разве ты не спешил на французский фильм?

– Я никогда не спешу, если такая женщина, как Марион, приглашает меня на чай. Ты обратил внимание на ее глаза? Ну конечно, обратил. Ты же ее адвокат. Замечательный оттенок серого, с зеленцой. А эта линия бровей, словно след кисти гениального художника. Крылатые брови. По дороге домой я сочинил про них стихи. Хочешь послушать?

– Нет, – отрезал Роберт. – Тебе понравился фильм?

– О, я не пошел в кино.

– Не пошел?

– Сказал же: вместо этого мы с Марион пили чай.

– То есть ты весь день провел во «Франчайзе»?

– Судя по всему, – мечтательно отозвался Невил, – но, боже мой, мне показалось, что прошло лишь семь минут.

– А как же твоя страсть к французским фильмам?

– Но Марион и есть самый настоящий французский фильм. Даже ты должен это понимать! – От слов «даже ты» Роберт скривился. – Зачем мне тень, если есть реальность? Искренность. Разве не это ее главное достоинство? Я никогда не встречал никого более искреннего, чем Марион.

– Даже Розмари? – Роберт был в том состоянии, которое тетя Лин называла «вышел из себя».

– А, Розмари – душечка, и я на ней женюсь, но это отнюдь не то же самое.

– Неужели? – с обманчивой кротостью произнес Роберт.

– Конечно.