Отдаленные последствия - Александра Маринина

– Не соглашусь с вами, – возразил Лазаренко. – Большинству людей действительно хочется слышать в ответ на свои жалобы то, что они хотят слышать, а вовсе не правду, которую всем в глаза резала Светлана. Но большинство – это не все. Тех, кому важнее взгляд со стороны и честная оценка, намного больше, чем принято думать. Кроме того, у Светланы Валентиновны было одно совершенно замечательное качество: она умела молчать, умела хранить чужие секреты и не проявляла избыточного любопытства. Вообще она была очень умной теткой, все просекала на раз, но мало о чем спрашивала.

– Почему?

– Ей не нужно было задавать вопросы и получать ответы, тем более не всегда правдивые. Она и так все понимала. У нее в голове был встроенный рентген.

«Не рентген у нее был, а огромный жизненный опыт и натренированная наблюдательность», – мысленно ответила Настя. А вслух сказала:

– Если вам еще долго – я пойду прогуляюсь.

Ромка тут же поднялся.

– Нет-нет, Анастасия Павловна, мы закончили. Саш, если еще какие-то детали о встречах с Литвиновичем вспомнишь – сообщи обязательно, ладно? Нам важна любая мелочь, вплоть до того, кто ему звонил, с кем и как он разговаривал, пока вы общались.

– Я понял, Рома. Конечно, свяжусь с тобой, если что. И ребят озадачу, пусть тоже память напрягут.

Зарубин

«Вот же козлина этот Есаков, – беззлобно думал Сергей, ожидая в приемной генерала Большакова. – Насмотрелся дешевого кино и думает, что может такими тухлыми приемчиками карьеру сделать. Сначала пытал меня насчет Вишнякова, потом попробовал его заложить, потом решил самолично раскрыть три мокрухи за раз, полез поперек «гестаповцев», кусок идиота. Повезло ему, что у меня других проблем по уши, уже ресурса не осталось, чтобы вкручивать ему болты по самое не балуйся. А стоило бы».

– Проходите, Сергей Кузьмич, – послышался голос адъютанта.

Зарубин вошел в кабинет и сразу наткнулся глазами на неподвижное, бесстрастное лицо Константина Георгиевича. Ни слова. Ни приветственного кивка. Ни сердитого взгляда. Молчание.

А чего вызывал тогда?

– Здравия желаю, товарищ генерал, – осторожно произнес Зарубин, не понимающий, чего следует ожидать и как себя вести.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – ответил Большаков ровным голосом, в котором не было ни одной эмоции. Ну просто ни единой. Будто автомат разговаривает. Робот.

Ну и дальше что? Докладывать? Отчитываться? Объясняться насчет Есакова? Или что?

– Ознакомьтесь с приказом и распишитесь, – продолжал Большаков, протягивая ему какую-то папку.

«Блин, меня увольняют, что ли?» – с ужасом подумал Зарубин. Ничем иным такое поведение генерала объяснить он не мог.

В груди противно екнуло, когда он взял в руки папку и открыл. Внутри – распечатанные на принтере фотографии и короткая информация: фамилия, имя, отчество, год рождения, принят на службу, уволен из органов внутренних дел… Женщины. Молодые, от двадцати с небольшим до сорока.

Слава богу!

– Ставлю вас в известность, что в отношении старшего лейтенанта Есакова началась служебная проверка.

– Из-за вчерашнего инцидента с УСБ?

Генерал молча указал пальцем на папку и начал вещать какие-то прописные истины о недопустимости нарушения прямого указания начальства, о соблюдении правил разграничения полномочий между подразделениями и службами, и все в таком духе. Одним словом, нудно и последовательно пересказывал чуть ли не наизусть содержание внутренних приказов и инструкций. Зарубин понял, что ему дают время. Главное – не говорить лишнего и вовремя поддакивать или квакать что-то необязательное вроде «Так точно!» или «Виноват, будет исправлено».

Он вытащил телефон и нашел фотографию композиционного портрета, составленного после сравнения кадров с видеокамер, на которые попала загримированная наружница. Особых надежд, само собой, не возлагал, ибо, во-первых, композиционный портрет и фотография живого человека – две большие разницы и одна маленькая, даже если фотография не любительская, а официальная, сделанная для личного дела и служебного удостоверения; а во-вторых, предположение о том, что искомая дамочка является бывшим сотрудником наружки было сделано чисто умозрительно и никакими фактами пока не подкреплялось. Все строилось на доверии к наблюдательности Вити Вишнякова да на буйной фантазии Ромчика Дзюбы, под влияние которой подпал в данном случае даже рассудительный Тоха Сташис.

– Так точно! – выпалил Сергей, переворачивая очередной листок.

Умозрительно-то – да, наверное, однако ж вот она, красавица, собственной персоной. И не так уж отличается от результатов компьютерной обработки. Ну, хоть что-то технари научились делать.

А генерал все гудел противным, ровным, сухим голосом…

Зарубин быстро переснял листок на телефон и вернул папку Большакову. Тот кивнул и сунул ее в сейф.

– Вам все понятно, полковник Зарубин?

– Так точно! Разрешите идти?

– Идите, выполняйте. Оказывайте полное содействие сотрудникам, назначенным на проведение проверки.

«Остерегается Константин Георгиевич, – подумал Зарубин, покидая кабинет, а затем и приемную и возвращаясь к себе. – Вероятно, есть основания подозревать, что ему уже жучков полный стол напихали. Обнаглели вконец: слушать начальника МУРа! Видать, ставки в игре настолько высоки, что подобная наглость – как комариный писк».

Оказавшись за своим столом, Сергей снова достал телефон, более внимательно рассмотрел фотографию, прочитал текст: «Москвина Анна Эдуардовна, 1991 г. р., принята на службу 05.04.2015 г., уволена из органов внутренних дел 16.01.2019 Город Г. Тверь».

Позвонил Вишнякову, которого отправили в архив ГУВД изучать уголовное дело, возбужденное по факту убийства Алексея Станиславовича Пруженко и через полгода прекращенное «в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности». Многабукафф, как принято нынче выражаться, а суть проста: висяк.

– Ты где?

– Так в архиве, вы же сами послали…

– Послал, послал. Я тебе сейчас одну фоточку скину, глянь, похожа или нет. Я сам не уверен, а у тебя глаз хороший, да и рассматривал ты ее долго.

Отправил фотографию и начал ждать, нетерпеливо барабаня пальцами по лежащему на столе документу. Неужели Аська угадала? Зарубин никогда не мог понять, как у Каменской устроены мозги, и считал, что у нее просто повышенная способность удачно тыкать пальцем в небо. А Аська всегда смеялась и говорила, что умение удачно попадать есть результат хорошо развитой интуиции, которая у нее как раз полностью отсутствует.

Хоть и ждал звонка, а все равно вздрогнул, когда ожил телефон.

– Ну, что?

– Она.

– Точно? Ты с тем, что технари дали, сравнил?

– Точно, Сергей Кузьмич. У нее асимметрия, правая носогубная больше выражена, даже на фотографии видно, а на видео очень заметно, когда она разговаривает, никаким гримом не спрячешь.

– Молодец! – с облегчением выдохнул Зарубин. – Как закончишь в архиве – дуй сразу ко мне, для тебя есть новое задание.

«Как раз на такую чугунную задницу, как у тебя, – мысленно продолжил он, когда Вишняков