"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

Затем извлек из кармана пиджака коробку с ампулами, рванул крышку, двумя пальцами отломил головку у одной, вытащил из другого кармана шприц, набрал лекарства в него и с силой вонзил себе в бедро прямо сквозь брюки.

Катя аж вздрогнула. Но не показала вида.

– Так можно сломать иглу. И поранить себя. И занести инфекцию. Это не лечение, а саморазрушение. – Она старалась говорить спокойно, но ей плохо удавалось. – Отдайте шприц. Я не позволю вам себя и дальше калечить. Я сама буду делать вам уколы. Я умею.

Когда-то она могла, правда… Но сколько времени прошло с тех пор. У нее тряслись руки, когда она протирала их антибактериальной салфеткой. Достала из шопера новый одноразовый шприц, использованный завернула в салфетку. Глянула в распечатку. Достала коробку со вторым препаратом, ампулу. Попыталась отломить головку. Руки дрожали…

Гектор забрал у нее ампулу – одно движение пальцев, и она вскрыта.

– Через одежду колоть нельзя. Расстегните пояс и освободите мне место, я сделаю укол в правое бедро. – Катя, судорожно вспоминая правила «как делают инъекции», набрала лекарство в шприц.

Гектор расстегнул пояс черных брюк, приподнялся и стянул их немного вниз. Бинты перевязки на бедрах. Справа на бедре багровый след ожога факелом. Катя изготовилась и… кольнула! Не уколола, а именно «кольнула», сама замерев от страха. Ей хотелось зажмуриться.

Гектор внезапно порывисто повернулся к ней, обнял левой рукой и крепко прижал к себе, зарываясь лицом в ее волосы. Катя продолжала давить на поршень шприца, вводя ему лекарство, а он все сильнее притискивал ее к груди.

Катя действовала вслепую. Ощутив, как поршень шприца дошел до конца, она вытащила иглу. Гектор что-то прошептал ей глухо, страстно… Катя высвободила руку и сама обняла его. Слышала, как его сердце колотится.

Колесница… Она остановилась на морском берегу. А в море бушевал шторм. Волны с грохотом дробились о камни и накатывали на песок. Или то кровь стучала в Катиных висках?

Они обнимали друг друга и никак не могли разомкнуть объятий. То, что они оба с таким усилием сдерживали, казалось, вот-вот прорвется…

– Не больно, Гек?

– Так хорошо… Катенька… у меня сердце зашлось. – Он все зарывался лицом в ее волосы, не отпускал ее от себя.

Катя легонько начала высвобождаться – нельзя, нельзя ей больше слушать шум моря у троянских стен. Она отвечает сейчас за его жизнь без боли и страданий…

Приложила к месту укола антибактериальную салфетку. Гектор наконец разжал руки и откинулся на спинку сиденья, на подголовник. На его висках выступила испарина. Серые глаза – все еще затуманены.

– Следующие два укола через четыре часа, – тихо сообщила Катя после паузы. Убрала коробку с ампулами в шопер.

Гектор словно очнулся. Застегнул пояс брюк. Включил зажигание.

– Ну тогда вперед. Поехали, – объявил он и выдохнул. – В Чулимск… Давним летом в Чулимске…

– В Чурилове. – Катя колебалась. – Не стоит нам туда отправляться, слишком далеко. Не до убийств сейчас!

– Я вам должен доказать, Катя… И докажу. Я не развалина, хоть мне и необходимо ширяться по часам. Да с таким лекарем нежным… хоть на Луну – только бы вместе.

Она поняла, что спорить с ним бесполезно. Гектор Троянский не уступит.

И они отправились в город Чурилов.

Глава 14

Сирены. Сестры

– Все, что у нас осталось. – Начальник отдела полиции в Чурилове майор Арефьев после долгих поисков принес Кате и Гектору, ждавших в его кабинете… обгорелый том уголовного дела, в котором отсутствовала половина документов.

Арефьев – лет тридцати четырех, флегматичный, полноватый, лицо в веснушках. Типичный деревенский полицейский. А сам Чурилов произвел на Катю странное впечатление – то ли город, то ли декорации к фильму, заброшенные и никому не нужные. Однако приняли их в отделе полиции просто и душевно, как и бывает в глубинке: Катя предъявила свое удостоверение, и – надо же – Арефьев сразу узнал ее: «Вы брифинг в главке вели онлайн по раскрытию краж и про наш Чурилов упоминали», – сообщил он с нескрываемой гордостью. Когда она упоминала Чурилов на брифинге? Катя не могла сказать. Наверное, вскользь, даже не вспомнила ведь, когда Чурилов всплыл в кашинской трагедии. Гектор представился небрежно и лаконично – полковник Гектор Игоревич Борщов, и флегматик-майор даже не стал у него документы проверять – явились люди столичные, служивые, какая-то непонятная вожжа им под хвост попала, надо им просмотреть дело пятнадцатилетней давности. А от дела остался один пшик.

– Как же так? – спрашивала Катя, в растерянности листая обгорелое дело. – Фототаблица, те рапорты, с которых копии снимали, а где же остальное-то?

– Сгорел у нас архив двенадцать лет назад, – просто объяснил ей майор Арефьев. – Отдел у нас – каменное здание, бывший купеческий особняк, а пристройка деревянной была. Внизу камеры, наверху комната архива. Тоже в августе беда пришла – гроза. Молния в крышу пристройки ударила.

– Молния? – Катя решила, что ослышалась.

– Стихия. Ничего не попишешь. Пожар вспыхнул в пристройке. Наши задержанных бросились в первую очередь спасать, арестантов, камеры открывать. Не до архива было. Многое сгорело, и сейфы не спасли, в одном все вообще в пепел обратилось. Другое сильно пострадало. Не восстановить уже никогда. Вас дело об убийстве сестер Крайновых интересует – его до пожара в архив МВД еще не отправляли, срок не подошел. А потом, как от них запрос поступил, сняли копии с того, что в пожаре уцелело.

Катя листала обгорелый том – кроме уже известных ей документов из нового только заключение патологоанатома и первичные выводы пожарно-технической экспертизы. Гектор в документы не смотрел, он изучал майора Арефьева.

– Давность легендарная, но подобные дела, кровавые убийства, обычно в маленьких городах люди долго помнят. Сами, может, что-то нам расскажете интересное, а? Хотя бы из области слухов, пересудов, сплетен городских? – спросил он одновременно по-свойски и вежливо, выказывая уважение к молодому начальнику полиции Чурилова.

– Я учился со старшей сестрой Полиной Крайновой в одном классе, – ответил Арефьев. – И сеструху ее помню – маленькая такая, вредная. Аглая Крайнова. Полина-то заметной в городе была, считай, что первая красавица, еще когда в школе училась в последнем классе, на нее внимание обращали. И приезжие тоже пялились.

– Приезжие? – переспросил Гектор.

– Трудно поверить сейчас, но пятнадцать лет назад у нас жизнь ключом била и несколько лет мы вообще на гребне столичной моды держались. Арт-фестиваль «Июльский дождь», он в мае начинался и заканчивался в октябре. Наши деревеньки Пузановка