"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

– На Гарифу Медозову? Все-таки не случайностью была ее травма?

– Какой там случайностью – Полина ее на стулья толкнула, глаза девчонка лишилась. А причина – злость девичья и ревность.

– Ревность? К кому? К вашему Пяткину, который Полину спонсировал и жил с ней тайком от жены?

Опер воззрился на Гектора. Катя дипломатично помалкивала: Гектор снова начинал расходиться все больше и больше, раскручивая собеседника на свой провокационный манер.

– Откуда вы все знаете? – Купцов покачал головой. – Ишь ты, московские спецы… Во все лезут! Сам в дорогом костюме, на тачке крутой, напарница – картинка. Все с мобилами-планшетами, этими, как их, черт… девайсами! А мы в свое время здесь в грязи да в пыли в резиновых ботах на пепелище ползали, улики пинцетом собирали, пепел в решето просеивали.

– Костюм я на свою будущую свадьбу купил, отец, – по-свойски доложил ему Гектор, моментально меняя тон с требовательного на доверительный, простой. – Так угадал я со спонсором Пяткиным? Как его имя-отчество, кстати?

– Родион Юрьевич. В чем-то угадал, сынок, в чем-то нет. Не из-за него девчонки-подружки соперничали, им и так Полина вертела как хотела. Он же старше ее почти на четвертак. Одурел от ее юных прелестей мужик. Враждовали подруги, по одним слухам, из-за зависти, а по другим, из-за парня молодого. Не нашего, приезжего. Наведывался он в летние сезоны к нам в Чурилов из Москвы. Но по делу об убийстве он прямо не проходил. Не зацепила его наша сеть…

– Фамилия?

– Не знаю. И как звали, не помню. Я им не занимался.

– Незадолго до убийства Крайновых между Гарифой и Полиной драка разгорелась на тусовке арт-фестиваля, и вроде как Гарифа пыталась поранить лицо Полине доской с гвоздями. И кто-то их разнял еще до приезда ваших коллег. Парень, которого они не поделили?

– Возможно. В деле эпизод драки не фигурировал. Но Гарифа тогда уже с одним глазом жила. Если раньше они и соперничали, то после травмы Гарифа проиграла Полине, – вздохнул старый опер. – Я ж реалист, не сочинитель детективов. Кому нужна изуродованная девчонка?

Он помолчал – его опухшее лицо в красных прожилках излучало неподдельную печаль.

– Хотя с подружкой одноглазой не все так однозначно было, – продолжил он философски. – В крови Полины алкоголь обнаружили тогда, причем в большом количестве. Старшая сестра была пьяной, когда смерть за ней с топором явилась.

– В деле мы читали заключение патологоанатома о вскрытии, но там нет результатов биохимической экспертизы. – Катя решила вмешаться в беседу. – Впервые слышим от вас, хотя бутылки пустые из-под шампанского, конечно…

– Биохимия позже пришла, подшили ее заключения в конце. В дело-то, несмотря на его приостановку из-за смерти главного подозреваемого, два тома бумаг мы насобирали. Сгорело все во время пожара, весь наш архив пострадал. – Старый опер покачал головой. – Я размышлял тогда – не стала бы Полина с Гарифой шампанское пить, если за несколько дней до этого они в кровь дрались прилюдно. Правда? Хотя девчонки молодые, кто их разберет… Могли и мировую выпить. Или Гарифа прикинулась, что хочет опять поладить с Полиной. У младшей Аглаи никто бы ничего уже не установил насчет биохимии, пила она – нет ли то шампанское. Труп ее в головешку превратился. А с бутылками не все так просто, некоторые факты нас озадачили.

– Какие факты? – спросил Гектор.

– Отпечатки Воскресенского лишь на одной пустой бутылке обнаружились. На двух других только пальчики Полины и Аглаи. Свидетели в салоне красоты показали, что шампанское именно Воскресенский закупал для презентации. Но кто знает – те бутылки или другие? Он брал все оптом в торговом центре. Мог и еще кто-то шампанское купить и принести сестрам, правда? Я имею в виду те две бутылки, где отпечатки Воскресенского отсутствовали.

– Например, две бутылки мог принести Родион Пяткин – спонсор Полины. С ним бы она точно хлебнула винца, – заметил Гектор и собрался что-то добавить, но удержался.

Катя поняла – насчет «связывания» он с деревенским полицейским говорить пока не желает. Возможно, ждет, что Купцов сам им сейчас выложит про Пяткина некие подробности.

Но старый опер внезапно вспомнил совсем иное.

– О, насчет Ивана Мосина! Он ведь женатый был, а сюда к нам зачастил под видом командировок, потому как амуры у него здесь тогда имели место быть. Такой жук… Я когда с ним беседовал, он меня все умолял: «Командир, только между нами, спрашивай меня о чем хочешь, но чтобы в Кашин в УВД не слилось, чтобы до супружницы не дошло». Любовница-то его молодая тоже ведь с Полиной дружила.

– Медсестра в вашем фельдшерском пункте, – уточнил быстро Гектор.

– Ага. И про нее прознали. Ну конечно, раз Мосин теперь покойник и дело уголовное в Кашине. Все наружу выплывет, все грехи стародавние. Фельдшерица его двоюродная племянница, он у ее матери – своей кузины комнату снимал, когда в командировку от МЧС к нам сам напрашивался – ну, так для жены легенда: мол, посылает меня в Чурилов начальство, а живу я у родственницы. Меж тем с племянницей он тайно сожительствовал, блудодей.

– А как ее звали? – Гектор-лицедей состроил ошарашенно-наивную мину, словно дивился распутству бывшего пожарного.

– Лариса. А фамилия их Шатровы… нет, Федоровы… да забыл уж! – Купцов с досадой поморщился. – Не помню я! Пятнадцать лет – такой срок! И нет их здесь давно, мать умерла, фельдшерица отчалила. А теперь и Мосин в ящик сыграл. Кто ж их с женой убил-то?

– Вопрос вопросов, отец. – Гектор моментально прикинулся многозначительным и серьезным. – Мосин ведь был тогда у вас в деле главный свидетель. Первым оказался на месте убийства и поджога. Мог что-то видеть, знать, а вам не сказать. Умолчать.

– И пятнадцать лет скрывал? И через столько лет его грохнули вместе с бабой в связи с нашим убийством полураскрытым? – Старый опер покачал головой. – Это как дед в театре, во МХАТе, кричал: «Не верю!»

– Есть одно обстоятельство. – Гектор понизил голос. – Тоже из области очевидного-невероятного. Секретное. Не уполномочен я пока о нем тебе, отец, докладывать. Однако оно, возможно, как-то на всю ситуацию кардинально повлияло и что-то изменило в давнем хрупком равновесии. Фамилия Зарецкий тебе, отец, знакома?

«Наконец-то он задал тот самый вопрос, на который мне не успела ответить Гарифа из-за ненормального брата», – подумала Катя.

– Нет, а кто это? – поинтересовался старый опер вяло и равнодушно.

– Мальчик из детдома в Люберцах – Женя Зарецкий, ему в то время было всего тринадцать.

– Из детдома?

– Он инвалид. У него протез ноги.

– Мальчишка с протезом? – Купцов снова заморгал. –