Современный зарубежный детектив-7 (Крутой детектив). Компиляция. Книги 1-27 - Сара Парецки

Главарь братства пнул под бок Ташлена, который лежал на брюхе под змеиным хвостом, словно выбросившийся на берег кит. Окинув его с ног до головы, человек с мерзопакостным голосом сплюнул, и ехидно отчеканил:

– Да, так и есть – ничтожный человек ничтожен во всем! Идиот и бездарность Грег Ташлен, ну надо же! Как я удивлена, что ты всё ещё живой! Эндрю обещал убрать тебя, никчёмного, и твоего ещё более ничтожного комиссара пока вы были на пути в Париж. Ну что ж, я прощаю ему эту осечку. Ведь благодаря ему я получу радость разделать ваши туши самолично. Жаль, что это будет дурная работа – такое гнилое мясо сгодится только на корм бродячим собакам, а не для подношений нашему божеству.

Даже не повернувшись в сторону этой хамоватой персоны, Грег узнал этот голос, который был до боли для него знаком. Он засмеялся, а после на полном серьёзе фыркнул:

– Чтоб ты сдохла, чертова дура! Конте, я знаю, знаю эту сучку! Представь себе, ещё и давно! – перевернувшись на спину, Грег подложил локоть под голову, и посмотрел главарю в глаза – Знакомьтесь, комиссар Госс Конте, мадам Курвуазье. Симона Курвуазье. И пусть вас не смущает её мужеподобный голос – это её отличительная черта.

Конте, шею и руки которого двое молодчиков уже заковывали в цепи, смог лишь процедить сквозь зубы:

– Очарован до обморока…

Пока Ташлена волокли к противоположной стене, где уже заковали Оттиса, он не стеснялся в выражениях и поносил ненавистную мадам Курвуазье:

– Я всегда знал, что ты больная дура! Таких как ты, нужно держать в зоопарке, в наморднике и под током! Нет, это неслыханно, Конте, и этот человек – лауреат международной премии в области литературного искусства! Ну если ты занимаешься такой хренью дорогуша, то теперь понятно, какими путями ты пробиваешь себе дорогу! А, вот и старина Венсан, точнее, мэтр современной литературы – мсье Венсан Крестан. А где этот прихлебатель, эта тошнотворная выскочка с гнилыми зубами, Арно Жувье? Вижу, вижу! Что, прячешь свою рожу под капюшоном, потому что Симона не дала денег на хорошего дантиста? Так и ходишь с ртом полным дерьма?! Ах, чтоб вы все провалились! Хороша же троица!

– Выговорись напоследок, Ташлен, нам всё равно что ты там лопочешь. Твои жалкие потуги так же смешны, как и тогда в Монпарнасе. Жаль, что тебя не было на банкете – с каким удовольствием мы высмеивали твою бездарность и ничтожность! – желчно высказался носатый тип Венсан Крестан. Стоявший рядом Арно Жувье предпочёл не раскрывать рта, потому безмолвно занялся заточкой топора.

Успев расположиться в железном ошейнике, Конте покосился в сторону мадам, и оценив её фактуру, стал более разговорчивым:

– Не святая троица, Грег! А вот мне интересно, раз она мадам, то кто же тот смельчак что польстился на такую экзотику?! Она в живую выглядит ещё более омерзительнее, чем ты описывал.

– Заткнись, идиот, не то живо тебя прирежу! – Мадам Курвуазье была подобна разъярённой змее. Но Ташлен не унимался, и ему было всё равно на угрозы фанатиков:

– А я расскажу тебе Конте! Ее сердобольный старенький муж взял ее, никому не нужную уродину из жалости, а после как-то странно его авто утонуло в реке вместе с ним внутри. Ей нужны были деньги на продвижение и таким образом она их получила!

– Венсан, Арно! Вы будете стоять и слушать, как на меня выливают помои?! Какого вы сейчас схватились за топоры, придурки! Кто будет приводить в порядок алтарь и нашу богиню?! Эй, Мерц, ударь этого легавого, ударь! А ты, Ташлен, прощайся с жизнью и со своими друзьями-попрошайками, скоро мы начнём избавляться от лишнего балласта!

И Мерц повиновался мадам – Конте получил несколько отрезвляющих ударов под дых и на какое-то время затих. В этот момент пришёл в себя Оттис, и оценив угрожающий тон мадам, завопил:

– Мадам, меня нельзя убивать! Я – католик!

– Заткни глотку, старый маразматик! – взъерепенилась Симона, фыркнув перед носом бродяги своим плащом. – А ты, Бёртон, приведи в чувство Триашу. Она ещё не всё увидела

Конте оклемался, и продолжил выводить эту гадину из себя:

– Эй, Симона! Если тебе так нужно свежее мясо, давай поговорим с глазу на глаз! Отпусти девчонку, ей-Богу, в ней килограмм тридцать! Да и остальные тебе не придутся по вкусу. У меня есть знакомый на городской живодёрне, я без проблем подгоню тебе вагон ещё не успевших остыть тушь – нажрись уже сполна!

– Как ты мне уже надоел, мерзкий легавый! – и мадам Курвуазье, словно фурия, примчалась к прикованному Конте и отвесила ему хлёсткую пощёчину, попутно расцарапав ему лицо до крови. – Ещ-щё слово, ещё слово вырвется из твоих грязных губ, и я отрублю тебе голову, а лучше – язык!

Конте чуть не рассмеялся, но спорить с нервной дамой так себе затея, потому предпочёл промолчать.

На лестнице послышалась возня – змеиная стража уже волокла к остальным пойманного за шкирку Альбанеллу. Для него Горбатый припас деревянные колодки – ещё минута и его защёлкнут в этих средневековых тисках, словно каторжника.

– В нашем полку прибыло… – недовольно пробурчал себе под нос Конте.

– Симона, она приходит в себя, но очень слаба. Ты думаешь, в таком состоянии она что-нибудь нам скажет? – Бёртон был серьёзно обеспокоен и похромал за стаканом воды для Триаши, но стакан был выбит из его рук этой стервой.

– Что ты мелешь, Эндрю?! Может ещё предоставить ей президентский номер в Палас-Отеле?! Ты становишься мягким, словно гнилая слива, мне это не нравится!

– Что ты мелешь… Мягкий, как гнилая слива… И так выражается оплот нашей литературы. Фу, аж вымыться захотелось! – Ташлен не удержался, чтобы этого не сказать, хоть и про себя.

Настал черёд всполошиться Альбанелле, скованному в деревянной колодке:

– Послушайте! Мисс, дама, фройляйн! Душечка-старушечка, милая, может, сходим вместе, под ручку на Монмартр, а после хлопнем чего на уголочке улочки Мартир? После общества такого джентль-мэна, как я, вам сразу попустит, и вы станете добрее и не захотите никого убивать!

Вот теперь и старику Альбанелле досталась пощёчина от мадам Курвуазье…

– Старушечка?! Сейчас я покажу тебе старушечку! Горбатый, неси топор! Сейчас я ему покажу!

От блестящего острия топора у старика Альбанеллы пропал дар речи и сердце ушло в пятки. Чтобы хоть как-то отвлечь разъярённую сучку, Конте попытался заговорить ей зубы:

– Слушай, Симона, ты хоть объясни нам, на правах приговорённых так сказать, ради чего вы тут устроили мясокомбинат? Ладно, мы так,