Сборник "Пендергаст". Компиляция. Книги 1-18" - Дуглас Престон

на заседание, какое вы позорище в человеческом образе. Позорище? Видимо, я преувеличиваю. Позорище — это, по крайней мере, нечто крупное, по-настоящему крупное. А вы… вы пигмей, сушеный коровий язык[515], геморрой в заднице человечества. — Неожиданным движением американец сбил фуражку с головы полицейского. — Да вы посмотрите на себя! Вам никак не меньше шестидесяти. А вы здесь выписываете штрафы за неправильную парковку, чем занимались, вероятно, и десять, и двадцать, и тридцать лет назад. Вы, должно быть, прекрасный работник, крайне эффективный, и ваше начальство просто не отваживается вас повышать. Я приветствую замечательную всеобъемлемость вашего занудства. Воистину, какое чудо природы человек![516] Но все же я чувствую, что вы не вполне довольны вашим положением: красноватый нос и лицо свидетельствуют о том, что вы нередко топите свои печали в вине. Вы не согласны? Я вижу, что не согласны. И ваша жена тоже не очень этим довольна. О, в ваших рыщущих повадках, в вашем нахальном самодовольстве, которое тем не менее тут же сдается превосходящей силе, я вижу истинного Уолтера Митти[517]. Что ж, если это вас утешит, я, по крайней мере, могу предсказать, что будет начертано на вашем надгробии: «С вас сорок пять франков, месье». А теперь, если вы будете так добры и отойдете от моей машины, я поеду в ближайшее полицейское отделение и обеспечу… и обеспечу…

Во время этой напыщенной речи с лицом американца что-то происходило: оно исказилось, осунулось и посерело. На висках выступили капельки пота. Один раз он прервал свою тираду, проведя рукой по лбу; в другой раз помахал пальцами перед носом, словно отгоняя какой-то запах. Габлер обратил внимание, что все посетители кафе и даже прохожие на улице замерли, наблюдая за развитием этой странной драмы. Человек в черном на нетвердых ногах двинулся к своему «ламборгини», и полицейский поспешно убрался с его дороги. Американец потянулся к ручке дверцы — вернее, попытался ухватить ее слепым, неверным движением — и промахнулся. Он сделал еще шаг вперед, качнулся, восстановил равновесие, снова качнулся и наконец рухнул на тротуар. Раздались крики о помощи, кто-то поднялся из-за столиков. Габлер тоже вскочил на ноги, перевернув стул. Он даже не сразу понял, что пролил добрую половину бокала «Pflümli» на свои хорошо отглаженные брюки.

45

Лейтенант Питер Энглер сидел за столом в своем кабинете в Двадцать шестом участке. Вся масса бумаг на его столе была разложена по четырем углам, в центре же было пусто, если не считать трех предметов: серебряной монетки, кусочка дерева и пули.

В каждом расследовании наступал момент, когда у Энглера возникало ощущение, что они достигли поворотного пункта. В таких случаях он неизменно прибегал к своему маленькому ритуалу: вытаскивал три этих сувенира из ящика стола, который всегда держал запертым, и по очереди разглядывал их. Каждый из них знаменовал некую веху в его жизни (так же как и каждое удачное его расследование было миниатюрной вехой), и ему нравилось размышлять об их важности.

Сначала он взял монетку. Это был старый денарий времен Римской империи, выпуска 37 года новой эры, с изображением Калигулы на аверсе и Агриппины Старшей на реверсе. Энглер купил монетку после защиты работы по этому императору, за которую получил первую премию на старшем курсе. В своей работе он давал медицинский и психологический анализ изменений, которые претерпел Калигула в результате серьезного заболевания в тот год, и доказывал роль болезни в его трансформации из относительно великодушного правителя в безумного тирана. Монетка была очень дорогой, но он почему-то чувствовал, что должен ее купить.

Положив монетку на стол, он взял деревяшку. Этот кусочек дерева поначалу был изогнутым и шероховатым, но Энглер обстругал его и отшлифовал своими руками, пока тот не уменьшился до размеров карандаша, а потом покрыл его лаком, и теперь он ярко сверкал в свете дневных ламп кабинета. Это была часть первой древней секвойи, которую он защитил от вырубки, будучи активистом-экологом. Он обосновался в кроне дерева и прожил там почти три недели, пока лесорубы не сдались и не ушли в другое место. Спускаясь с дерева, он отломил сухой сучок на память о своей победе.

Последней Энглер взял пулю. Он была погнута и сплющена от удара в его левую большеберцовую кость. Ни на работе и нигде в другом месте он не говорил о том, что сохранил эту пулю, никогда не носил и никому не показывал Полицейский боевой крест[518], которым его наградили за необыкновенный героизм. Не многие из тех, кто работал с ним, знали, что он был ранен при исполнении служебных обязанностей. Это не имело значения. Энглер повертел пулю в руке, потом положил ее на столешницу. Он знал, и этого было достаточно.

Он убрал свои сувениры в ящик стола и запер замок, после чего набрал номер секретаря отдела.

— Пусть войдут, — сказал он.

Минуту спустя дверь открылась, и вошли три человека: сержант Слейд и два штабных сержанта, приписанных к делу Альбана.

— Докладывайте, — велел Энглер.

Один из них вышел вперед:

— Сэр, мы закончили работу с документами Службы безопасности на транспорте.

— Дальше.

— Согласно вашему поручению, мы просмотрели все документы за восемнадцать месяцев в поисках каких-либо указаний на то, что убитый мог совершать путешествия в США до четвертого июня этого года. Мы нашли такие свидетельства. Убитый под тем же вымышленным именем Тапанес Ланьдберг въехал в Штаты из Бразилии приблизительно год назад. Это случилось семнадцатого мая, через аэропорт Джона Кеннеди. Пять дней спустя, двадцать второго мая, он улетел в Рио.

— Что-нибудь еще?

— Да, сэр. По документам Министерства внутренней безопасности мы обнаружили, что человек с таким именем восемнадцатого мая вылетел из аэропорта Ла Гуардия в Олбани[519], а вернулся двадцать первого мая.

— Фальшивый бразильский паспорт, — сказал Энглер. — Качество документа, вероятно, было самое высокое. Интересно, где он его заполучил.

— Такие вещи наверняка легче получить в Бразилии, чем здесь, — заметил Слейд.

— Это точно. Что еще?

— Это все, сэр. В Олбани след обрывается. Мы проверили все имеющиеся возможности с помощью местной полиции, турфирм, автобусных терминалов, региональных аэропортов и авиакомпаний, отелей и фирм по прокату автомобилей. Тапанес Ланьдберг нигде не засветился, пока не сел на обратный самолет до Ла Гуардия двадцать первого мая, а на следующий день вылетел в Бразилию.

— Спасибо. Отличная работа. Вы свободны.

Энглер дождался, когда двое штабных выйдут из кабинета, и кивнул Слейду, показывая ему на стул. Из кипы бумаг на одном углу стола