Современный зарубежный детектив-7 (Крутой детектив). Компиляция. Книги 1-27 - Сара Парецки

– Как-как?! – переспросил комиссар, рассчитывая если не на конструктивный диалог, то хотя бы на видимость делового знакомства.

Но секретарь лишь слегка вздохнул, и оторвав одну руку от машинки, указательным пальцем постучал по карточке на столе, где было выбито его имя: «Эрик Каррель».

Мысленно послав Карреля к чёрту, комиссар решил попытать удачи дальше. Но уже прямо с порога он впал в оцепенение: за его столом сидела молодая, нет, даже очень юная мадемуазель, которая раскладывала папки и прочие документы. Увидев Конте, она встрепенулась, как воробушек от капель дождя, подскочила с места и сразу замялась, покраснев и опустив глаза.

Это была тоненькая, худенькая девчонка в длинном серо-голубом плащике, в острых туфельках на маленьком каблучке-рюмочке. Её каштановые с лёгкой золотинкой волосы не знали ни балаяжа2 ни краски и были убраны в строгий, но элегантный пучок, что безусловно добавляло ей несколько лет.

– Простите, то есть, здравствуйте, мсье, то есть, комиссар Госс Конте, извините, мне просто было удобно сортировать документы сидя за столом. Я хотела, чтобы к вашему приходу всё было на своих местах…

Юной особе было настолько неловко, что это чувство передалось самому Конте – у него вспотели ладони.

– Всё в порядке… Я полагаю, вы практикантка, новенькая здесь. А как там мой помощник, уже на месте?

Девушка остолбенела, округлив глаза:

– Вы имеете в виду кого-то конкретного? – немного заикаясь, пролепетала она.

– Да, этот, как там его… Вик. Где он бегает?

– Ви… Вик?!

– Ну да, этот, Вик-тор, или как там его, словом, мсье Дюкетт.

Мадемуазель отложила папки в сторону и смущённо поправила ладонью волосы:

– Извините, но… по документам указано Виктуар Дюкетт…

– Да плевать как там его по паспорту! Где он шарахается?!

– Нигде не шарахается…

– Как? Стало быть, совсем не пришёл?

– Пришёл. Он здесь. И он – не совсем он… Но здесь – перед вами… – едва слышно ответила мадемуазель.

Это был нокаут дня: Конте был раздавлен.

В кабинете нависла тишина. Юная мадемуазель Виктуар Дюкетт скованно и растерянно стояла, не шевелясь и не дыша, а Конте облокотился об стол, чтобы не рухнуть на ватных ногах. Глянув на свою помощницу, он понял, что нужно соображать быстрее, пока она сама не грохнула в обморок от волнения.

– Что ж, мадемуазель Дюкетт… Приношу свои извинения, я не ожидал, что на этой должности окажется дама…

– Но вы можете звать меня Вик, если вам так удобнее! – мадемуазель Дюкетт практически закричала в полный голос.

– Хорошо, хорошо! Скажите… Вы уже успели где-нибудь поработать?

– Н-нет, комиссар, два месяца назад я окончила университет Ниццы по специальности следователь-криминалист. Опыта у меня нет, кроме теории, но я… Я… Я очень надеюсь, что… Что вы не будете разочарованы в моих знаниях и… Комиссар, если вам нужно, я покажу вам свои дипломы!

– Довольно, довольно! Я верю, что вы достаточно… квалифицированы. – внезапно комиссар почувствовал прилив жара и потребность выругаться на недавнего нового знакомого. – Извините, мадемуазель Дюкетт, но мне нужно выйти на минутку. Позвонить. По важному делу.

Дюкетт дрожащими руками на лету сняла телефонную трубку:

– Я могу помочь вам соединиться с коммутатором, или скажите номер и я соединю вас!

Конте попал впросак: не скажет же он этой девчонке что хотел проветрить свои мозги, изрядно выругиваясь за сигаретой?! Что делать – придётся импровизировать на ходу…

– Спасибо конечно, но… Это… международный звонок. Заказной. Матери. Да, звонок матери.

– Она живёт далеко? – не отставала с расспросами Дюкетт.

– Да, мадемуазель Дюкетт, очень, очень далеко…

– А ваш отец?

«Господи, зачем ей мой отец-то сдался?! Прицепилась ко мне как репей!», накалялся Конте, пытаясь вырваться на свежий воздух.

– Отец? А отец ещё дальше, мадемуазель Дюкетт…

– Как жаль! Я живу со своей матерью, мой отец умер, но есть ещё дядюшка во Фрежюсе и двоюродная тётка кузины во Флоренции. Поэтому я немного понимаю вас. Для меня будут поручения на время вашего отсутствия?

– Нет, пока… нет! Отдохните… Я скоро вернусь.

Сверкая пятками мимо тучного секретаря, который, кажется, намертво прирос к своему стулу и пишущей машинке, Конте даже перепутал дорогу к выходу. Но мсье Каррель пришёл на помощь. Как всегда, не отрываясь от своего выстукивания, он пару раз щёлкнул пальцем, чтобы привлечь внимание комиссара, после указал ему большим пальцем нужное направление.

Выйдя на улицу, Конте пребывая в холодном поту, перекрестился…

«Какой матери-то я звонить собрался?! Идиот, полнейший придурок! Нет, полнейший придурок это Шаболо, чтоб он сдох в сию же минуту! Подсобил гад! В таких условиях я за пару часов дойду до ручки! Одного не пойму – чего я так себя повёл, как сопливый мальчишка? Ну девчонка в кабинете, ну жирдяй в коридоре, ну разлагающаяся повозка на четырёх колёсах. И что? Да ничего особенного! Бывало и похуже, только в этот раз видимо придётся всё тянуть на себе…».

Выкурив четверть пачки сигарет, Конте пошёл обратно, словно на плаху. Тянувшееся за ним табачное амбре тут же распространилось по всему кабинету, и молоденькая криминалистка сразу заподозрила, что здесь что-то не в порядке…

– Простите, комиссар…

– А? – словно током шарахнуло Конте.

– Вы дозвонились своей матери в Австралию? Всё в порядке? Если это что-то личное, можете не отвечать…

– Нет, нет! Всё в порядке. Спасибо, Вик, то есть, мадемуазель Дюкетт.

– Вы готовы к рассмотрению заявлений?

– Что?

На самом деле, Конте задумался, с чего она упомянула Австралию.

– Заявления, комиссар. Через час у нас, то есть у вас, приём граждан. Из Департамента нам уже передали все документы. Вот они, – мадемуазель Дюкетт указала на шесть томов дел, переданных по указке Шаболо. – Можем начинать?

Отвыкший от всей этой рутины Конте бессознательно вздохнул:

– Да. Можем начинать, мадемуазель Дюкетт…

Глава 3. Предвестник счастья

Конте решил навестить Адриана несмотря на то, что ещё в обед передал адрес искомой им особы. На самом же деле, комиссару просто требовались свободные уши. Хотя, сегодня в пансионате «Мимоза» был весёлый вечерок – на первом этаже в гостиной собрались старожилы городского ансамбля «До-ре-ля», и больше всего хотелось залить в уши воск нежели слушать жалостливый писк расстроенной виолончели и депрессивной Страдивари. Благо деревянные двери на террасе были ещё в состоянии сдерживать львиную долю шума.

Расслабляться было рано, потому ни о каком аперитиве не было и речи – только чёрный, обжигающий табачной горечью кофе.

– Эта скотина завалила меня всевозможными «пуговицами» – от дорожных пробок до побитых фонарей, писающих посреди площади собак, карманных краж, квартирных потопов и семейных разборок. Клянусь, я чуть не