Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

не было. Несмотря на нестерпимое желание побыстрее отделаться от шумных однокурсников и уединиться в маленькой комнатке у себя дома, Таня ждала. И ожидание оказалось не напрасным — Толик соизволил явиться. С красными от предвесеннего сырого ветра щеками, улыбка — до ушей... Как же было омерзительно его оживление. Он протолкался к Тане, взял под локоть, отвел в сторону. Таня хотела отойти еще дальше, чтобы никто не слышат их разговора, но Толик упорно

Не понимал ее намеков. Он стоял, копался в карманах и растерянно приговаривал:

— Куда же я ее дел? Точно помню, что не оставил дома... Или оставил?

— Толик, в какой больнице они лежат? — тихо спросила Таня.

— В седьмой, я же тебе уже говорил.

— Ага. И Сашка в реанимации. С язвой желудка, которой — тебе это известно не хуже меня — у него никогда не было.

Толик удивленно воззрился на нее.

— Я тебе сказал то, что услышал от Соколова. Ему, наверное, лучше известно, чем болеет Матвеев.

Он говорил громко, не стесняясь, и Таня одернула его:

— Потише, не ори так. И ты Матвеева не видел, да?

— Нет, к нему же не пускают. Мишку видел, а Матвеева — нет.

— Но он же умер!

Толик вытаращил глаза.

— Кто тебе это сказал?!

— Да слухом земля полнится. Вся Москва неделю только об этом и говорит. — Стремясь уличить Васина во лжи, Таня для убедительности приврала сама.

— Не знаю. — Толик смутился, отвел глаза, чем еще больше укрепил Танины подозрения. — Я ничего такого не слышал. Да ну, Тань, этого не может быть. Кто он такой, чтобы о нем вся Москва трепалась? Добро бы политик был, или журналист, или спортсмен, а то — студент. Потом, не станет же Соколов врать!

К ним подошла Лика Колесникова, которой Толик последнее время усиленно строил глазки, взяла его под руку, осведомилась:

— О чем это вы секретничаете?

Не успела Таня и рта раскрыть, как Васин ляпнул:

— Какие секреты... Матвеев в больницу загремел, а Та - нюха почему-то решила, что он умер. Да еще говорит, что об этом вся Москва знает.

— Я не знаю, — елейным голоском пропела Лика. — Уже не вся.

— Ты понимаешь, о чем я говорю, — сказала Таня.

— Да ничего я не понимаю! — взорвался Толик.

На шум подошли еще две девчонки — Светка Никитина и Кира Левина. Таня ненавидела их с первого курса — что Лика, что Светка с Кирой были самыми большими сплетницами в институте.

— Давайте по порядку, — распорядилась Лика. — Матвеев все-таки в нашей группе учится, так что это не одной Кудрявцевой касается. — Она метнула в Танину сторону насмешливый взгляд из-под отягощенных французской тушью ресниц. — Итак, Матвеев в больнице. Или умер.

— Как — умер? — ахнула Кира.

События принимали нежелательный оборот. Таня хотела уйти, но Светка властно удержала ее. Лика продолжала:

— Это Кудрявцева так говорит. А с чего вы вообще все это взяли? Может, он прогуливает? Или опять в командировку поехал?

— Он сейчас не работает, — сказала Таня.

— Работает, дорогуша, — вставила Светка. — Это даже я знаю. По трудовому соглашению, уже год. Девчонки, между прочим, не кем-то, а старшим менеджером, и знаете где? Я почему знаю — мой парень в деловом плане очень Сашку интересовал. Я их знакомила.

— Это не важно, — перебила Лика. — Вернемся к основному вопросу. Начнем вот с чего: кто-нибудь за последнюю неделю видел Матвеева? — Она обернулась к группе и повторила вопрос.

Теперь стало еще хуже, потому что их обступила вся группа. Все толкались и переспрашивали, что произошло. Матвеева, естественно, никто не видел.

— Тихо, — сказал Толик. — Мне в прошлый вторник звонил брат Матвеева, и он сказал, что Сашка в больнице. Я думаю, после новогодней дискотеки его брата запомнили все.

Да уж, пара была еще та. И номера они откалывали такие, что внимание на них обратили все. А как они танцевали рок-н-ролл с девчонкой со второго курса! Та была профессиональной танцовщицей, но на их фоне смотрелась куда слабее...

— Вот поэтому я и уверен, что Матвеев в больнице. А Таня говорит, что он умер. Откуда у нее такие данные, не имею ни малейшего понятия.

— Да слушайте вы ее больше! — неожиданно встрял

Лешка Акимов. — Она на втором курсе нас всех на свадьбу уже приглашала, и что? Матвеев-то женился, да только его жену вовсе не Таней звали. Зато Таня два месяца в психушке «отдыхала». И в этом году опять то же самое будет, вот увидите. Опять Таня за него замуж собралась, только на этот раз у нее крыша в другую сторону съехала!

— Заткнись! — крикнула Таня. — Это тебя не касается! Не твое дело, где я «отдыхала»! Я в твою жизнь не лезу и не сообщаю всем, сколько раз ты от гонореи лечился!

Скандал... Гнусный, мерзкий, с самыми низменными высказываниями, когда двое говорят друг другу гадости, а остальные с упоением слушают их.

— Знаешь, что я тебе скажу? — Акимов, всегда отличавшийся хамским поведением, вылез вперед. — Матвеев просто дурак, что не посылает тебя открытым текстом куда подальше. Мы-то знаем, что там у вас за свадьбы. Я в двух шагах от него живу и его подружку знаю прекрасно. А ты просто свихнулась на этой почве, вбила себе в голову, что он без ума от тебя. Ты достала его так, что он сейчас лежит в больнице и радуется, что хоть пару недель от тебя отдохнет! Ты сама ненормальная, а теперь пытаешься сделать нас такими. Прихожу я как-то в деканат, — с гадкой усмешкой начал рассказывать он, - сидит там ее мать и просит декана помягче относиться к ее дочери, потому что она больна... не гонореей, всего-навсего шизофренией. А потом ее мама долго расспрашивала меня, что за такое чудовище Матвеев, который не хочет жениться на ее больной дочери...

Дальше Таня слушать уже не могла. Схватив сумку и не обращая внимания на льющиеся слезы, она продралась наружу и побежала к лестнице. Ее трясло от гнева, от бессильной злости, мысли путались, она только всхлипывала. Внизу, в раздевалке, ее догнал Васин. Пряча глаза и неуверенно переминаясь с ноги на ногу, он протянул Тане сложенный вчетверо листок