"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

полезное все же зыбко нарисовалось. «Мулов» используют исключительно для авиарейсов, переправляя наркоту по воздуху. И речь идет о считаных днях, «мул» с контейнерами в желудке долго существовать не способен. Наш незнакомец прилетел на самолете в Москву незадолго до смерти – один-два дня всего. Позитивная для поисков информация, я наведу справки. Возможно, он из Бишкека, Оша, Алматы или же Астаны. Добирался вряд ли регулярным, скорее чартерным дешевым рейсом.

Катя в их разговор не вмешивалась. Два полковника схлестнулись. Но в душе она горой стояла за Гектора.

– И еще, Федор Матвеевич, у меня к вам ааагромная просьба: забейте на выводы Петровки насчет несчастного случая – причины смерти Красновой, – продолжил Гектор. – У нее в сумке полно таблеток. Антидепрессант она купила в аптеке, а нейролептики без рецепта достать «божьей коровке» из музея непросто. Но у наркомафии, приславшей к ней «мула», большие возможности.

– Краснова могла сама обратиться к психиатру за более сильным препаратом, – возразил Гущин. – Если антидепрессант ей не помогал.

– Федор Матвеевич, пусть Петровка схлопывает дело. А вы договоритесь с экспертами лично: необходимо быстро назначить дополнительную токсикологическую экспертизу Красновой, – настойчиво и серьезно повторил Гектор. – Раз расклад у нас с гонцом… Нельзя ничего исключать. Мы обязаны проверить. Если сами не договоритесь насчет токсикологии, я пришлю одного своего знакомого спеца. Он мне должен. Сделает все очень аккуратно. И – тихо.

Полковник Гущин молчал.

– Твое мнение, Катенька? – Гектор сам обратился к Кате, словно к судье.

– Конечно, стоит провести дополнительную токсикологию, – пылко заявила Катя. – Гек, а твой спец, что помогал нам в Полосатово с лабораторией на колесах? Федор Матвеевич, он – чудо, суперпрофи! Я сама свидетель. Надо его подключить! Гек вам поможет с ним.

– Ну, хорошо, хорошо, я же не отказываюсь. – Гущин начал слегка раздражаться. Он не любил, когда его учили.

Пауза.

Гущин подозвал официанта и заказал себе еще коньяка. Гектор невозмутимо подлил Кате в бокал минеральной воды.

– Слушала я вас и думала: не верится мне в связь Красновой и наркоторговцев, – молвила Катя, нарушая молчание за столом. – Сведения из музея не вяжутся с наркобизнесом. Если Краснова контактировала с криминалом из Средней Азии, зачем она нас послала в Шалаево? Забрать контейнеры у курьера? Абсурд.

– Федор Матвеевич, вы ознакомились со сканами архива Велиантова? – спросил Гектор.

– Прочел наискосок, – ответил Гущин. – Ни черта не понятно: птицы, орнитологи, басмачи-бандиты, тридцать первый год, гора на Тянь-Шане и альпинисты-ударники, еще пещера Али-Бабы и обезглавленный китаец.

– Прочитали о пещере. О гроте. – Гектор кивнул. – Федор Матвеевич, а «мулы» ведь не только дурь в желудке возят, но и другие вещи в резиновых капсулах.

– Например? – осведомился Гущин заинтересованно.

– Камни. Алмазы. Изумруды. В Индии, в Пакистане… Рейс из Дели в Дубай. Из Исламабада в Каир. Не сссчесссть алмазов в каменныыых пещееерах, – в устах лицедея Гектора знаменитая оперная ария Индийского гостя из «Садко» прозвучала подобно уличному шансону.

Гущин хмыкнул. Но достал мобильный и открыл сканы документов, углубился в них.

– Катенька, и снова слово за тобой. – Гектор смотрел на Катю.

– Я все вспоминаю тексты архива Велиантова. – Катя осторожно подбирала слова. – Я подумала – кому мог писать профессор Велиантов, кроме зоомузея и своего университетского друга Саши, неизвестного нам? Ведомость предназначалась музею. Заявление его дальнего родственника Юрия Велиантова дирекции стоит особняком. Еще имеется лист из блокнота, исписанный другим почерком. Я уверена – это писал Павел Ланге. А кому? В письме к приятелю Велиантов упоминает вскользь об отношениях между его сестрой Полиной и Ланге, хотя сетует на их разницу в возрасте. Я думаю, Ланге писал именно Полине. Профессор тоже писал своей сестре. Если, обращаясь к другу, он делится с ним сведениями о Дэв-хане, затрагивая политику, то сестре он повествует об эмоциях: о Синей птице, радости открытия, о своих страхах – он не стесняется. Покровская из библиотеки говорила нам: некоторые бумаги попали в музей именно от сестры Велиантова. Все тексты на листах блокнота и тетради в клетку. Тетрадные всегда ведь двойные, да? А в архиве по одному листу, второй всегда отсутствует. Кто их оторвал? Сама Полина? Например, в тексте имелись сведения личного характера и она не желала предавать их гласности. После многолетнего срока в лагерях она помнила об осторожности. Листы из блокнота – тоже обрывочный фрагмент повествования. Ни адресата, ни окончания текста. Это лишь часть некоего целого.

– Криминальный обозреватель, я восхищен! – Гектор улыбался Кате. – Журналистский анализ текстов при весьма скудных исходных данных. Могу лишь добавить: пропавшая экспедиция 1931 года не только слала письма до момента исчезновения без следа, но и делала фотографии. Два фото они летом успели отправить в музей – они на историческом стенде. Я их переснял. Федор Матвеевич, взгляните, я скинул.

Полковник Гущин нашел среди входящих мейлов фотографии, показал через стол Кате. Она пояснила ему быстро – кто есть кто на снимках.

– Старье, – Гущин не проявлял особого интереса.

– Фотографий экспедиции наверняка было намного больше, – продолжал Гектор. – Они птичек щелкали, изучали. И важная деталь – они путешествовали в малонаселенной дикой местности в горах. Обратите внимание, на групповом снимке с альпинистами Погребецкого у фотографа Юсуфа Шахрияра и его брата Дауда три больших кофра с оборудованием, тренога. А в ведомости на расходы указаны фотоматериалы, проявители, бумага. Сдается мне, отправляясь в дальний путь, фотографируя сначала обе экспедиции – музейную и альпинистов, – Юсуф Шахрияр не удовольствовался только негативами. Они – вещь ненадежная. Экспедиция могла вернуться к цивилизации и обнаружить брак негативов, и все их документальные подтверждения находок в орнитологии пошли бы насмарку. Вряд ли бы Юсуф не подстраховался.

– И? – бросил Гущин, его слегка вело от выпитого коньяка.

– Юсуф Шахрияр печатал фотографии прямо в полевых условиях – судя по двум снимкам с исторического стенда музея, – уверенно заявил Гектор. – Да, сложновато в тридцать первом году было возиться с передвижной фотолабораторией, но возможно для хорошего фотографа. Они прихватили треногу; я думаю, они взяли с собой в экспедицию два фотоаппарата – вдруг один сломается? Печать в полевых условиях производилась при помощи обоих, в кассету одного заряжали в те времена бумагу и вторым проецировали изображение. Можно все провернуть даже в закрытой палатке. Или затемненной пещере. Процесс не из легких, но делали, выкручивались. Где же фотографии экспедиции?

Катя слушала Гектора. Сколько он всего знает!

– Почти век миновал, вопрос чисто риторический – кто ответит? – хмыкнул полковник Гущин.

– Я, – сказал Гектор Борщов. – Катя…

– Да, Гек?

– Очень постараюсь узнать для тебя.

Полковник Гущин хмуро взирал на Гектора Троянского. Ну и тип… Но надо