Современный российский детектив - Анна Майская

осмотрелась вокруг. В окружающем ее сумраке, она с трудом различила серые, покрытые мокрыми подтеками, стены подвала. Совсем, крошечное окошко у потолка было затянуто толстыми ржавыми прутьями решетки и почти не пропускало внутрь лучи дневного света. Рядом с ней на грязном полу темнели лужи какой-то густой маслянистой жидкости, а в противоположном углу высилась груда старых покрытых слоем угольной пыли автомобильных покрышек. В подвале было так холодно, что все ее тело тряслось как в лихорадке, и зубы непроизвольно выбивали друг о друга бесконечную барабанную дробь.

Она пошевелилась, стараясь приподняться. С трудом оторвала от пола голову. Затем перевернулась на бок и, встав на колени и шатаясь из стороны в сторону, доползла до ближайшей стены. Любое движение причиняло ей сильную боль в боку. Ее сердце отчаянно колотилось, руки дрожали, а голова нестерпимо ныла, и ей казалось, что она вот-вот расколется пополам.

Сбросив с ног туфли, Надежда запахнула полы халатика и опустилась на холодный, покрытый липкой слизью пол. Мысли то, появляясь, то, исчезая, беспорядочно метались в ее голове, и в их безумном хороводе она никак не могла вспомнить, что с ней произошло и, как она здесь очутилась. Она напряглась, мысленно приказывая себе, успокоится, сжала лицо холодными, как лед ладонями и вдруг гневное лицо Гонгадзе как ведение встало у нее перед глазами. Его звериный крик ударил ей в уши и, вспомнив, о чем он кричал, она вздрогнула и испуганно закрыла глаза.

"Ну, вот и все!" — обречено подумала она, припоминая во всех подробностях произошедшее в гараже. Обхватив ноги руками, она положила голову на колени и с грустью обвела взглядом стены подвала. "Похоже, моя карьера разведчицы закончилась." — Надежда горько усмехнулась. — Ненадолго ее хватило. На первом же звонке провалилась, как дурочка. А если еще деньги со счетов уйдут… Она тяжело вздохнула. Тогда точно все. За такое Вахтанг живьем на куски разрежет и не поморщится. Он и за меньшее жизни лишить может. А за такие деньги он любому горло перегрызет. Она уже не раз это видела.

На ее глаза сами собой стали навертываться слезы и Надежда, закрыв лицо ладонями, и вздрагивая озябшими плечами, заплакала. Растерянность и отчаяние душили ее. "Сама, как последняя дурочка попалась и людей, что мне доверились, погубила!" — подумала она. Ведь ей говорили не раз на занятиях в Ницце, что телефоны надо выбирать в глухих местах, подальше от перекрестков и оживленных улиц. А она обрадовалась, что обманула охрану и решила пока ее не нашли, быстро позвонить. До перекрестка было еще метров сто, вот она и подумала, что камер наблюдения там нет.

Глотая набегающие слезы, она запрокинула голову. По ее щекам медленно потекли тонкие теплые струйки. Они расползались по подбородку и дальше каплями падали вниз на запачканный кровью и пятнами масла халат. Всхлипнув, она вытерла их ладонью и, случайно дотронувшись до разбитой губы, скривилась от боли.

"Тяжелая у Вахтанга рука." — подумала она и, еле ворочая во рту распухшим языком, с отвращением выплюнула на пол уже засохший сгусток крови. Шаря указательным пальцем в темноте, Надежда нашла на полу два выбитых зуба и, поднеся их к глазам, с сожалением вздохнула. Как раз, передние. И месяца не прошло, как вставила. Кучу денег дантисту отвалила. Она с раздражением отбросила обломки зубов в сторону и с осторожностью потрогала свое лицо. Оно опухло, а левый глаз совсем заплыл и почти не открывался. Нащупав на щеке громадный синяк, Надежда прижалась им к холодному и влажному бетону. Она минут пять сидела так не шевелясь, пока не почувствовала, что боль под глазом постепенно стала проходить, а опухоль немного опала. "Один, два, три…" — мысленно считала она длинные извилистые трещины на стене. Ее глаза сами собой стали закрываться. В голове поплыл туман и она, как бы провалившись в глубокую, бездонную пропасть, забылась в тяжелом, похожем на беспамятство сне.

Сколько она проспала, Надежда не знала. Ее разбудили голоса в коридоре. Она открыла вначале один глаз, затем другой и тут же быстро прикрыла их ладонью, когда в комнату через открывшуюся настежь дверь хлынул поток яркого света. Чуть раздвинув пальцы, она посмотрела в направлении, откуда лился свет — на пороге комнаты, засунув руки в карманы брюк, в небрежной позе стоял Лисовский.

— Как себя чувствуете, Надежда Владимировна? — спросил он и, окинув взглядом сырые стены подвала, брезгливо поморщился.

Надежда хрипло вздохнула и, прижав руки к груди, чуть слышно прошептала.

— Если не считать двух выбитых зубов, то все остальное пока в порядке. Но счет от стоматолога, — она закашлялась и выплюнула на пол сгусток кровавой пены. — я пришлю лично вам господин Лисовский. — с трудом отдышавшись, закончила она.

— Очень рад, что у вас сохранилось чувство юмора! — Лисовский, скривив губы, улыбнулся. — Я думаю, оно вам еще понадобится. Пока вы тут сладко спали, мы беседовали с вашим старшим коллегой мсье Леру. К сожалению, ничего ценного он нам сказать не успел.

— И где он сейчас? — чувствуя, как у нее начинает дрожать голос, спросила Надежда. — Вы же хотели устроить нам очную ставку.

Лисовский с прискорбным выражением на лице вздохнул.

— К сожалению, теперь это уже невозможно. У него произошло кровоизлияние в мозг, и он полчаса назад скончался от инсульта.

Во рту у Надежды сразу стало сухо, и она широко раскрытыми глазами посмотрела на Лисовского.

— И т-теперь вы хотите побеседовать с-со мной? — дрогнувшим голосом спросила она.

— Пока, нет… — Лисовский усмехнулся. — Вахтанг Тенгизович просит вас подняться к нему в кабинет.

Надежда презрительно поджала губы.

— Так и сказал, что просит? Обычно он приказывает.

— Пока, просит…

— А разве он не уехал в Москву?

— Ваше плохое поведение не позволило ему это сделать.

Лисовский зашел в комнату, и, переступая через лужи, разлитые на полу, подошел к углу, где сидела Надежда.

— Перед визитом к Гонгадзе, я хочу сказать вам несколько напутственных слов милейшая Надежда Владимировна.

Он присел на корточки и, вынув из кармана пачку фотографий, положил ее на колени девушки.

— Посмотрите-ка это…

На распухших губах Надежды промелькнула усмешка. Она небрежно сбросила фотографии на пол и потрогала пальцем грязные порванные колготки.

— Вы сфотографировали, как я звоню своей бабушке во Владивосток? — спросила она.

— Я ценю ваше чувство юмора, особенно в ситуации, в которой вы оказались. — Лисовский с нескрываемой иронией смотрел на нее. — К сожалению нет. Это снимки вашего любовного рандеву с господином Федоровым на открытии Каннского фестиваля. Вы с ним так увлеклись беседой, что не заметили меня за своей