Современный зарубежный детектив-14. Книги 1-22 - Себастьян Фитцек

Грейс по-прежнему отвозила его в школу по утрам, а днем забирала домой, и, что странно, он никогда не возражал, хотя, разумеется, видел, как каждое утро его одноклассники гурьбой вываливаются из желтого автобуса, а после уроков снова набиваются в него. Возможно, думала Грейс, Генри каким-то образом понимал, насколько нужными стали для нее эти поездки – этот ритуал помогал ей чувствовать себя живой, отрывая от лежания под одеялом и смотрения в пустоту за стеной спальни.

Оказываясь дома, Грейс напряженно всматривалась в календарь, высчитывая, сколько уже дней все это продолжается. Но вот однажды утром в конце января, оставив Генри в школе, Грейс неожиданно для себя самой на обратном пути повернула не на юг – к озеру, к дому, к кровати и к будильнику, – а на север – к Фолс-Виллидж и к библиотеке. Там она сидела под портретами девятнадцатого века в узорчатых рамах и натюрмортами с цветами в одном из казенных кресел с высокой спинкой и читала подшивку газеты «Беркшир рекорд» с полезными статьями о местных спортивных командах и передовицами, посвященными решениям местной комиссии по зонам застройки. Затем, несколько дней спустя, она вернулась и снова принялась читать.

Иногда Грейс видела в библиотеке Лео Холланда, и однажды февральским утром они вместе отправились выпить кофе в кафе под названием «Кукольники» в нескольких шагах от Мейн-стрит. Она больше не воспринимала Лео как постороннего: его «повысили» из едва припоминаемого персонажа ее детских летних каникул, шалуна и проказника, выводившего из себя маму Грейс. После их встречи у почтового ящика он дважды ненадолго заходил к ним домой. Один раз – с большим пластиковым контейнером еды, которую он называл «куриным рагу» (возможно, не хотел показаться слишком претенциозным, называя это блюдо «петухом в вине»). В другой раз принес буханку хлеба с патокой домашней выпечки. Он заявил, что и то, и другое осталось после ужинов, которые он каждые полмесяца устраивал у себя для своей «группы». Грейс так и не поняла, что Лео подразумевал под словом «группа». Группа по изучению чего-то? Группа на сеансе с психологом? Это могла быть как группа любителей вязания, так и группа в поддержку организации «Международная амнистия». Однако когда Лео снова произнес это слово за кофе, Грейс не сдержала любопытства.

– А, это наш оркестрик, – ответил Лео. – Ну, мы предпочитаем называть себя группой. Мы по большей части любители среднего возраста побренчать на струнных. Слово «команда» как-то больше подходит для подростковых игрищ в подвале, понимаете? Хотя наш второй скрипач – именно подросток. Он сын моей подруги Лирики. Сама Лирика играет на мандолине.

– Лирика, – повторила Грейс. – Прекрасное имя для женщины, которая играет на инструментах.

– Ее родители были хиппи, – пояснил Лео. – Но ее это имя вполне устраивает. Она преподает игру на мандолине в Бард-колледже. Я тоже из Бард-колледжа. Кажется, я вам рассказывал.

– Вообще-то нет, – ответила она, помешивая сахар в своем капучино. – Вы говорили, что в творческом отпуске. Но не сказали, где преподаете.

– О, в Бард-колледже. Мне нравится эта работа, но только не во время творческого отпуска, – рассмеялся он. В углу зала кафе стоял массивный деревянный стол, за которым какой-то женский комитет устроил совещание, и Грейс сразу вспомнила свой женский комитет, заседавший за точно таким же столом. Где-то рядом стопку иллюстрированных книг по мотоспорту венчала фотография Лайзы Миннелли с ее автографом. На вид фотографии этой было лет двадцать.

– Отсюда до колледжа ехать меньше часа, но этого вполне достаточно, чтобы мне перестали названивать. Иначе работать просто невозможно. А наша группа, хочу сказать, уже больше пяти лет играет вместе. Сначала ребятам не очень-то понравилось, что придется ехать в такую даль, но стоило им тут появиться – все просто влюбились в это место. Берег озера – и тишина кругом. Ну, не совсем тишина, – поправился Лео. – Теперь мы устраиваем нечто вроде музыкальных вечеров. Иногда даже с ночевкой, если назавтра Рори не нужно в школу. Рори – наш второй скрипач. И на такие вечера мы готовим очень много еды.

– Благодарным ценителем коей я и являюсь, – с теплотой ответила Грейс.

– Да. Вот и хорошо.

– Ой! – воскликнула Грейс. – Так вот откуда доносится музыка. А мне иногда казалось, что откуда-то из леса. Это ваш оркестр? В смысле – группа?

– У нас чрезвычайно скромное число поклонников вокруг и в самом Аннандейле-на-Гудзоне, – с добродушным сарказмом ответил Лео. – Знаете, значительное число коллег. Студенты, надеющиеся на хорошие оценки при выпуске. У нас и название есть – «Дом на ветру». Это такие руины на Шетландских островах. По словам Колума – он один из нашей группы – в руинах этих очень много призраков. Он вырос в Шотландии, а на острова в походы ходил. Все об этом спрашивают, – немного смущенно добавил он, потому что Грейс не спросила. Но она непременно спросит.

– Вы так хорошо рассказываете. Как же мало я, оказывается, слышала.

Похоже, Лео решил больше не говорить о себе. Несколько секунд они сидели, довольно неловко глядя каждый в свою чашку. На другом конце зала женщины – теперь Грейс узнала в одной из них родительницу из школы Генри – объявили об окончании совещания. Открылась дверь, вошли двое огромных мужчин, и повариха – женщина с длинными седыми косами, аккуратно уложенными вокруг головы, – подбежав к стойке и перегнувшись через нее, принялась по очереди их обнимать.

– Вы говорили, что пишете книгу? – спросила Грейс.

– Да. К июню надеюсь закончить. Мне придется в этом году читать летний платный лекционный курс.

– А о чем книга?

– Об Ашере Леви, – ответил Лео. – Слышали о таком?

Сначала Грейс отрицательно замотала головой, но потом вдруг поинтересовалась:

– Погодите, вы не об Ассере Леви говорите?

– Да! – восторженно ответил Лео, словно она специально порадовала его тем, что знает даже это. – Ашер, иногда известный как Ассер. Я забыл, что вы нью-йоркская еврейка. Конечно же, вы знаете об Ассере Леви.

– Нет, не знаю, – возразила она. – Только имя. По-моему, в Ист-Виллидже есть школа, названная в его честь.

– И парк в Бруклине. И развлекательный центр. И улица! Первый землевладелец-еврей в Нью-Йорке и, вполне возможно, первый еврей в Америке. Вот это я так или иначе пытаюсь установить.

– Я понятия не имела, – рассмеялась Грейс. – Первый землевладелец-еврей в Нью-Йорке? Вы думаете, он мог бы себе представить клуб «Гармония» или Общину храма Эммануила?

– Вы имеете в виду Богоматерь Эммануилову? – спросил Лео. – Мой отец всегда так называл этот храм. Какое-то время он там молился. Потом сделался квакером, когда встретил мою мать. Он