"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Ни-никто. – Горбаткин под его напором аж начал заикаться. – Я один приехал.

– Во сколько? Ну? Кайся!

– Днем… около двух часов… нет, в половине третьего. Открыл сторожку – сделал запись в журнале, такова традиция у нас. И отправился на полевые исследования – наблюдать птиц.

– В Вороново? Возле дачи Юлии Осмоловской? – не отступал Гектор.

– На речку! – отчаянно заорал Горбаткин. – А что… ее… вдову убили?!

– А то вы не знаете сами, – хмыкнул полковник Гущин. Он оглядывал Горбаткина с ног до головы. Признаться, в прошлые посещения Зоологического музея он на него мало обращал внимания. Однако сейчас корил себя за невнимательность к фигуранту. Ну и фрукт. Лжет ведь и не краснеет!

– Речка и пруд почти рядом с дачей Осмоловской, – заметил Гектор. – И сколько ты часиков птичек наблюдал у воды?

– До сумерек. Я не смотрел на часы. Я увлекся. Подмосковный лес на закате! Я фотографировал, делал пометки. Могу вам прямо сейчас показать, у меня много в мобильном, хотя я взял фотокамеру с собой.

– Естественно, вы соломки подстелили. Нащелкали фоток в мобильный – до и после убийства Юлии Осмоловской, – хмыкнул Гущин.

– Я ее не убивал! Я даже не знал о ее убийстве!

– Лжешь, Севочка, – тихо, по-свойски произнес Гектор. – Прямо нам в глаза. Я не люблю наглых врунов, понимаешь? Ты себе даже не представляешь, насколько я их не перевариваю…

Горбаткин покосился на Гектора. Их взгляды скрестились. И Катя поняла – их первое, и второе, и даже третье впечатление об орнитологе в образе истеричного заполошного интеллигента, этакого чудака-ученого, живущего с мамой-старушкой, в корне неверно. И лишь ее муж вник в суть его характера и души.

– Адель Викторовна мне сразу после вашего ухода позвонила… сообщила об убийстве Осмоловской, – уже совсем иным тоном произнес Горбаткин. – Ладно. Чего уж теперь отпираться.

– Кайся, как убивал ее в Вороново, навестив по пути из сторожки на речку, – приказал Гектор.

– Клянусь вам, я ее не убивал! Зачем мне ее убивать?! Адель мне сказала – ее якобы стулом по голове забили и глаз выкололи… Да как же это? Почему? Кто на такое способен?

– Не ты? – спросил Гектор.

– Только не я. Клянусь вам, – прошептал Горбаткин.

– А кто из твоих коллег способен выколоть глаз? – тихо продолжил Гектор.

Горбаткин молчал.

– Не сливаешь коллег. Молоток, – похвалил Гектор. – У тебя в лаборатории птички мертвые в лотках и все в булавках. Ты в них булавками тычешь, пронзаешь их трупики. Рука не дрогнет твоя, да?

– Вы ничего не смыслите в науке. А я зоологии посвятил всю свою жизнь, – отрезал Горбаткин. – Не смейте говорить со мной в подобном тоне. Все, чем мы заняты в музее, – исключительно ради науки и прогресса. Ради знаний о природе и окружающей среде.

– Елену Краснову отравили, – объявил Гектор. – Спровоцировали ей сердечный приступ и инфаркт миксом яда и ее таблеток. Ты ее отравил?

Горбаткин вновь покосился на него.

– Нет. Я ее не убивал. Но скажу, что дело с Лениной смертью нечисто, мы в музее сразу заподозрили. Не прямо, однако… Версия суицида критики не выдерживает. А какой яд ей дали?

– А ты не в курсе? – хмыкнул Гектор.

– Повторяю, я Лену не убивал. И Осмоловскую я не убивал. И глаз ей не выкалывал, несмотря на мои навыки таксидермиста. Спрашиваю, ибо в музее немало препаратов, содержащих отравляющие компоненты. Они все хранятся в особом порядке, конечно, но достать их не проблема.

– Понятно. Ты своими заявлениями расследованию сейчас помощь оказываешь, да? – Гектор вроде даже удивился. – Похвально. Зачет в карму. Только мы тебе не верим, Сева. Твоя поездка в Вороново… в день убийства Осмоловской… она все, все перевешивает – и ложь твою оголтелую, и правду скудную.

– Да мы всегда работаем в Угловке, в любые сезоны птиц в лесу наблюдаем! И я никого не убивал! – Горбаткин волновался все сильнее. – Как мне вам доказать, что я не лгу?!

– Выкладывай все, – вновь приказал Гектор. – Расскажешь интересное и полезное нам, может, я и отпущу тебя с миром.

– Ну, насчет Красновой, повторяю, мы все не верили в суицид и несчастный случай. Я лично считал – ее убили. А теперь вы мои подозрения полностью подтвердили.

– Почему ты так считал?

– Тема-то пропавшей экспедиции – проклятая! Смерть вокруг нее на крыльях летает. Всех их прикончили в тридцать первом году, а затем и Велиантов – муж Осмоловской – поплатился жизнью, сунувшись туда. Я ведь, когда несостоявшийся юбилей его дяди-профессора готовил, поднял документы из директорского архива… они под грифом «для служебного пользования», не для посторонних… Ей же даже тогда не сказали всего. А она… она ведь мне звонила на днях!

Горбаткин от волнения уже захлебывался, речь его стала сбивчивой, он словно старался выдать им сейчас максимум информации, пытаясь усыпить их подозрения в отношении себя.

– Постойте, не егозите, Горбаткин, – тоном настоящего полицейского перебил его полковник Гущин. – По порядку. Кто вам звонил?

– Вдова! – выпалил Горбаткин. – Юлия Осмоловская.

– Когда? – быстро спросил Гектор.

– Три… нет, уже четыре дня назад, если сегодня считать, поздно вечером. Я был уже дома с мамой – вдруг мне звонок на мобильный. Вдова! Мы с юбилея несостоявшегося не общались. Но, оказывается, мой телефон у нее сохранился.

– Где вы с ней трепались? В «Телеграме»? – уточнил Гектор.

– В «Вотсапе».

Катя напряглась – они подходили в своем расследовании к чему-то очень важному. До сих пор скрытому от них. Вдова Велиантова связалась с Горбаткиным вечером сразу после их приезда к ней в Вороново.

Горбаткин вновь завозился, полез в карман ветровки, вытащил мобильный, нашел звонок Осмоловской и показал им.

– Что она хотела? – спросила Катя, вступая в допрос.

– Спросила нервно, зачем музей послал к ней полицейских. И добавила: «Звоню вам, потому как с Красновой не могу связаться. Она недоступна». А я… я ей ответил… я выпил, понимаете, дома… Расслабился, был пьян. Я ей сказал: «Краснова на том свете. А полиция к ней нагрянула не по нашей просьбе, а самостоятельно – Краснову-то вроде убили».

– Вы заявили Осмоловской об убийстве Красновой? – уточнила Катя. – Она от вас узнала?

– Я выпил лишнее. Сам тревожился, переживал. Старуха заохала: «Убили? Кто?» А я ей: «Она же с вами контакты налаживала из-за вашего погибшего первого мужа и давних событий, сгинувшей экспедиции… Вам лучше знать. Вы же ей наверняка продать хотели не сбагренное нам из-за жадности».

– И каков ответ Осмоловской? – спросила Катя.

– Она мне заявила: «Вы нетрезвы. Плетете небылицы. Ариведерчи Рома», – криво усмехнулся Горбаткин.

– Откуда ты, Сева, сам в