Когда никто не видел - Хизер Гуденкауф

когда Рэнди наконец окончил среднюю школу и поступил в ближайший двухгодичный колледж, родители испытали огромное облегчение. Донни пошел своим путем и уехал из Айовы в колледж в Орегоне. С глаз долой, из сердца вон, думал тогда Томас. И все улеглось – по крайней мере, на несколько лет. Пока Рэнди не появился на пороге с четырехлетней круглолицей вспыльчивой малышкой, и тревога вновь поселилась в сердцах супругов. На этот раз о Джордин.

Томас снова стучит в потолок ручкой метлы. С годами он обнаружил, что с девочками, во всяком случае с Джордин, все по-другому и гораздо сложнее. У мальчиков бывало только два настроения: легкомысленное и сонливое. У Джордин же настроений слишком много, даже считать не стоит. Но Томас обожал эту девчушку.

Он был уверен, что и Тесс испытывает те же чувства, хотя они никогда об этом не говорили. Может быть, потому, что Бетси они так и не успели толком полюбить. А у Джордин были такие же круглые щеки, такой же вдовий мысок волос на лбу и такая же манера хохотать до колик в животе, как у их дочери.

Томас понимает, что Джордин вступает в пору взросления, что в ближайшие годы дерзостей будет гораздо больше, чем нежностей, и до смерти боится, что Тесс не окажется рядом в такой сложный период. Она нужна Джордин. Она нужна ему. Томас старается не думать о жизни без Тесс. Жена просто упала, неудачно упала, но она вынослива. Черт, она ведь терпела его все эти годы. Неужели не сумеет пережить такую досадную неудачу, как сломанное бедро?

Вздохнув, Томас перестает стучать в потолок и поднимается по лестнице. Толкает дверь внучкиной спальни и обнаруживает, что она пуста, но вокруг царит характерный беспорядок. Наверное, Джордин в ванной.

Школьный ранец, который внучка брала с собой к Коре Лэндри на ночь, стоит посреди пола. Томас наклоняется и вытаскивает спортивные штаны и футболку университета Грейлинга, которые Джордин носит вместо пижамы, и кидает в постоянно растущую кучу белья для стирки. Рука задевает что-то мягкое, и Томас обнаруживает Эллу – серо-розовую плюшевую слониху, которую, по словам самой Джордин, она давно переросла, но которая почему-то постоянно оказывается у нее в постели. Он прижимает Эллу к носу и вдыхает знакомый запах внучки: сочетание ароматов ее шампуня и любимой жвачки «Джуси фрут».

Продолжая копаться в ранце, Томас вытаскивает пару носков и нижнее белье, а также расческу и зубную щетку, запечатанные в пластиковый пакет. Под руку попадается учебник обществознания. Тяжелый, он выпадает из неловких пальцев и сильно ударяется о пол, выпуская в воздух сложенный листок бумаги цвета слабого чая, тонкой, как луковичная шелуха. Томас тянется за листком. Распухшими, артритными пальцами его трудно поднять, но после нескольких попыток все-таки удается подцепить бумажку.

Томас отодвигает стопку книг в изножье кровати Джордин и садится, чтобы рассмотреть листок получше. Осторожно разворачивает бумагу и сразу же узнает летящий почерк внучки. Вверху аккуратно выведено: «Питч», а ниже – удивительно подробная карта места, похожего на заброшенный вокзал. Под ромбовидным компасом в правом верхнем углу изображены заколоченное здание станции, сеточка железнодорожных путей и полдюжины прямоугольников, обозначающих товарные вагоны.

Томасу очень хочется верить, что карта – это домашняя работа Джордин для урока обществознания, но если накануне ночью его внучка с двумя подружками пробрались на станцию, какое уж тут школьное задание. Две девочки – одна с косами, у другой с волосы собраны в высокий хвост – прячутся за одним из товарных вагонов, их круглые рожицы кривятся злорадными ухмылками. Джордин и Вайолет. Третья девочка, поменьше двух других, стоит совсем одна посреди рельсов, вместо рта у нее круглое черное пятно, по-видимому изображающее вопль.

Он внимательнее рассматривает рисунок, и среди тонких карандашных штрихов, изображающих озимую пшеницу рядом с вокзалом, обнаруживает какое-то пятно, скорее даже смутную тень. Томас подносит бумагу к окну, где посветлее. Да. Там, среди трав, вырисовывается смутная, безликая фигура человека, которая отчего-то наполняет необъяснимым трепетом.

Томас снова думает о пятне крови, которое только что отстирал с куртки Джордин. Потом складывает листок пополам, еще раз пополам и еще, пока тот не становится размером с толстую почтовую марку. Кладет в карман и выходит в коридор.

– Джордин, – хрипло окликает он. – Нам нужно идти. Уже пора.

Дело № 92–10945. Из дневника Коры Э. Лэндри

9 ноября 2017 года

Мы с Вайолет последние несколько недель каждый день обедаем вместе. Она молчаливая, как и я, но иногда мы все же разговариваем. Я даже призналась ей, что мне нравится Гейб, и, затаив дыхание, ждала ее возражений, что для меня он слишком клевый или пользуется слишком большим успехом, но она ничего такого не сказала. А просто кивнула, как будто это само собой разумелось.

Нам даже не нужно постоянно болтать. Иногда мы просто сидим и молча едим, и это не кажется странным. Вайолет обычно берет горячий обед, а я приношу еду из дома. Вайолет, наверное, питается по талонам. Я так думаю, потому что последние три дня официантка давала ей только бутерброд с арахисовым маслом, несколько долек яблока да пакет молока. Как говорит моя сестра, именно так кормят детей, чьи родители не оплачивают вовремя счет за обеды.

Мама всегда упаковывает мне бутерброд, мандарин, пакетик чипсов и какой-нибудь десерт. Сегодня она положила печенье в виде Коржика из «Улицы Сезам». Я разломала его пополам и предложила Вайолет, но она поблагодарила и отказалась. А я все равно положила половинку печенья ей на поднос.

На днях мама подбросила нас с Вайолет на школьный баскетбольный матч. Я волновалась, потому что почти никогда не хожу на баскетбольные матчи. Гейб уже был там и помахал нам, приглашая сесть рядом с ним и его друзьями. Джордин устроилась позади, и я чувствовала, как она с третьего ряда сверлит меня взглядом.

Во время игры Гейб попросил у меня номер моего мобильного, и пришлось сказать, что у меня нет телефона. Вайолет тут же дала Гейбу свой номер и предложила нам в любое время переписываться с ее смартфона. Никто раньше не делал для меня столько хорошего.

Вайолет решила для нашего исследовательского проекта взять городскую легенду о шипучей карамели и газировке. Оказывается, брат рассказывал ей, что мальчишка из старой рекламы хлопьев съел такие конфеты и запил их кока-колой, а потом желудок у него взорвался и он умер. Я никогда не ела шипучую карамель, и Вайолет пообещала, что попросит маму принести домой