Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

Лиам заехал в полицейский гараж и выключил двигатель. Дея уже собиралась выйти, когда он остановил ее.

– Четыре человека исчезли за четыре дня. Есть опасность, что завтра исчезнет еще один.

Она кивнула, такая мысль ей тоже приходила в голову.

* * *

Клаус налил молоко в высокий стакан. Потом повернулся, чтобы поставить пакет обратно в холодильник, но промахнулся и уронил его на пол. Молоко разлилось большим озером. Он быстро схватил тряпку с кухонного стола, но понял, что одной тряпкой все не собрать. Оставив ее плавать в молочном озере, он лег на пол. Гладкий холодный кафель коснулся щеки. В доме было тихо. Он посмотрел на лежащую в молоке тряпку. Грязную, с остатками еды. Тряпки и полотенца всегда меняла Шарлотта. Теперь в доме все зарастало грязью.

– Папа?

Клаус быстро сел, схватил пропитанную молоком тряпку и смущенно посмотрел на Сесилию.

– Почему ты сидишь на полу? – тоненький голосок звучал тревожно.

– Я разлил молоко, – сказал он, состроив гримасу, как какой-нибудь клоун.

– Там какой-то человек пришел, – Сесилия засмеялась, глядя, как он возится с тряпкой. – Он стоит в коридоре. Можно нам с Оливером взять что-нибудь вкусненькое?

Клаус поднялся на ноги и рассеянно кивнул. Девочка с восторгом открыла ящик со сладким, вытащила целый рулет и убежала. Клаус бросил тряпку в раковину, переполненную посудой, и с отчаянием вздохнул. У него не было сил общаться с людьми, не было сил разговаривать. Он подумал, что это, наверное, опять полиция. Или кто-нибудь из клуба. Ему все время звонили и просили выйти на работу и готовить мальчиков к соревнованиям. Они как будто не понимали, что его мир рухнул.

Клаус резко остановился, увидев человека, ожидающего в коридоре.

– Что ты здесь делаешь?

– Ты не отвечаешь на звонки, я просто хотел узнать, как ты. Узнать, не могу ли чем-то помочь.

– Не надо сюда приходить, – воскликнул Клаус, быстро закрыв за собой дверь. В гостиной на диване сидели дети, все их внимание было сосредоточено на мультфильмах и сладком.

– Я все понимаю, но, пожалуйста, расскажи. Я за тебя беспокоюсь!

Клаус отпрянул, когда мужчина попытался прикоснуться к его щеке.

– Не надо… Все кончено. Ты должен понять, что я не шучу. Я не могу больше повторять это. Нет никакого смысла, все кончено!

– Я просто подумал, что, может быть, теперь все иначе, теперь, когда пропала твоя жена. Может быть?

– При чем тут Шарлотта?! – гневно воскликнул Клаус.

– Но… ты не должен переживать все это в одиночестве.

– Оставь меня в покое! – резко ответил Клаус.

Мужчина снова потянулся к нему, и на этот раз ему удалось коснуться Клауса. Тот пытался сопротивляться, но в конце концов позволил мужчине обнять себя. И когда Клауса окутало тепло его тела, он разразился потоком слез, которые потекли по темно-синему пиджаку мужчины.

– Успокойся, – шепнул мужчина на ухо Клаусу. – Все будет хорошо. Мы с тобой вместе. Навсегда.

* * *

Нассрин свернула с Дайнегюдэн на лужайку позади дома Эрнста и Моны. Справа находился дом Йоханнеса. Белый и, в общем, довольно в приличном состоянии, хотя его и не ремонтировали с семидесятых годов.

Лиам позвонил незадолго до этого и рассказал ей о Лоне из Колинга и строках из Корана. И еще он попросил ее съездить к бывшему священнику. Нассрин откинулась на подголовник и посмотрела на голубое небо. Он дал ей задание. Она теперь занималась этим делом. Пахло травой, летом и навозом. Некоторое время она сидела, погрузившись в свой собственный мир, и тут рядом с ней раздался какой-то хриплый крик. Сначала она не могла понять, откуда он доносится, но потом заметила павлина, устроившегося на дубе, его зелено-сине-золотистый хвост свисал с ветки. Он снова закричал, и ему ответил другой павлин – где-то поблизости. Она поискала его глазами, но увидела только жирных свиней посреди поля.

Йоханнес настороженно посмотрел на нее, когда открыл дверь.

– Извините за беспокойство, – поспешно сказала Нассрин. – Но у меня есть несколько вопросов об Ольге Андерсен. Вы можете уделить мне время?

– Что-то случилось с Ольгой?

В его голосе послышалось беспокойство, и он сделал шаг ей навстречу.

– Нет, – быстро ответила Нассрин и объяснила ему, что приехала поговорить о дочери Ольги.

Плечи мужчины расслабились, а взгляд стал более дружелюбным, но он не сдвинулся с места, явно не собираясь приглашать ее в дом.

– Что ж, не стесняйтесь, спрашивайте, надеюсь, смогу вам помочь.

– Насколько я понимаю, дочь Ольги не очень часто навещала мать, после того как та стала жить в доме престарелых, это правда?

Йоханнес посмотрел куда-то вверх и в сторону и задумался.

– Мне кажется, я никогда не встречал дочь Ольги в доме престарелых и даже не слышал о том, чтобы она туда приезжала. Навещает ее только сын.

– Это нормально?

– К сожалению, такое бывает, к старикам редко приезжают, но Ольга очень переживает из-за этого.

– Знаете ли вы что-нибудь о том нападении, из-за которого Ольга оказалась в доме престарелых?

Он неуверенно кивнул.

– Я был тут священником, когда все это случилось. Страшное, страшное событие – как для Ольги, ведь она серьезно пострадала и впоследствии ей пришлось продать ферму, которая была ее домом более семидесяти лет, так и для нашей маленькой общины. С каждым днем пожилым людям, которые остаются в одиночестве в сельской местности, становилось все неуютнее.

Нассрин спросила, был ли у него какой-либо контакт с дочерью Ольги после нападения.

Йоханнес кивнул.

– В течение какого-то времени она регулярно приезжала к матери и поддерживала ее. Но после того, как ферму продали, а мать устроили в дом престарелых, Лоне я больше не видел.

Вглядываясь в его темные грустные глаза, Нассрин отметила, что он на какое-то мгновение помрачнел. Потом он продолжил:

– Поначалу Ольге было трудно освоиться на новом месте, она, естественно, скучала по ферме и привычному укладу жизни. Мы все сплотились вокруг нее, да и сын тоже частенько приезжал, хотя и живет далеко – в Хуннестеде. Но дочь мы не видели, и я уже давно не слышал от Ольги о ней.

Нассрин уже собиралась поблагодарить его и попрощаться, но вдруг, неожиданно для самой себя, спросила, что все-таки произошло после смерти мужа Деи.

Она заметила, что Йоханнес на мгновение опешил от смены темы, но затем его взгляд смягчился.

– Это был очень мрачный период в ее жизни, – начал он,