Мы — из уголовного розыска - Игорь Дмитриевич Скорин

Александр Дмитриевич выбрал мягкий черный карандаш и обвил кинжал неширокой лентой. У вершины ручки лента закончилась злой треугольной головкой с раскрытой пастью, маленьким глазком и длинным тонким жалам.

Александр Дмитриевич полюбовался своим рисунком, даже посмотрел на него издали, словно проверяя, все ли ему в нем удалось, и хотел еще что-то дорисовать, но тут вошел капитан Киселев, и полковник свое «художество» отодвинул в сторону.

— Скажите, капитан, что такое «ЖДС»?

«Ну вот, вчера «холодок», сегодня «ЖДС». Кинжал какой-то со змеей нарисовал от нечего делать», подумал про себя Киселев, но сдержался.

— Железнодорожная станция, наверно, в сокращенном виде.

— И я так подумал. Но ведь у вас в городе нет железнодорожной станции.

— Нет, товарищ полковник! До ближайшей сорок километров.

— А может быть, у вас в городе есть какое-нибудь учреждение с таким сокращенным названием? Нате, прочтите сами, — и отдал записку, ту, что нашел в кармане халата Славина.

Киселев повертел записку, даже посмотрел на свет.

— Может быть, Александр Дмитриевич, это какой-нибудь Жуков Дмитрий Сергеевич!

— Возможно. Но самое интересное, что записку Славину принес Борис Воронин. Тот, что сидит у вас за мелкое хулиганство и рассказал о безобразиях дружинников. Не думал я, что он еще и в роли почтальона выступает.

— Давайте его вызовем и спросим.

— Конечно, спросим, только не сразу. Нужно поручить Козленкову его еще раз проверить и поподробнее собрать сведения об этом парне.

— Его половина городского отдела как облупленного знает.

— Неважно. Пусть заново Козленков поинтересуется. Впрочем, я ему сам об этом скажу. Что-то мне теперь вся эта история совсем перестала нравиться.

Киселев промолчал.

— Был я утром в парикмахерской. Там одно говорят. Потом пошел на завод, отыскал Богданова, техником он у главного механика работает, — тот другое рассказывает. Между прочим, этот Богданов чуть ли не целиком повторяет официальную версию убийства Славина. Вы его знаете?

— Не знаю я Богданова, а что касается Лаврова, то просто убежден, что еще несколько дней — и вы сами со мной согласитесь.

— Боюсь, что нет. Боюсь, что здесь все значительно сложней, чем кажется. У меня к вам две просьбы: первая — прикажите дежурному доставить ко мне Лаврова, и пусть этот дежурный не сетует, если я передам Олегу передачу.

— От себя, что ли? — съязвил Киселев.

— Нет, капитан, не от себя, а от его невесты. Вторая просьба — поручите дежурному вызвать завтра ко мне, ну, скажем, к 9 часам утра начальников уголовного розыска Степного и Железнодорожного районных отделов вместе с сотрудниками, которые ведут дела по кражам из магазинов. С делами, конечно. Сами подготовьтесь доложить, что сделано по магазинной краже.

— А в связи с чем, если будут спрашивать?

— А в связи с моим приездом. Ну, посудите сами, разберемся мы с вами с делом Лаврова...

— Дай-то бог.

— Надеюсь, бог даст, с нашей помощью, конечно. Вернусь я в Москву, доложу, что всё в порядке, задание выполнил, меня мое начальство спросит, как оперативная обстановка в городе? Конечно, я должен вспомнить и нераскрытую вашу кражу. Ну, а у меня опять спросят, нет ли таких краж в соседних районах? Я отвечу — есть, ну, хочешь не хочешь, а следующий вопрос будет о том, какую я практическую помощь оказал по этим делам. Ехать в эти районы пока мне недосуг. А сюда затребовать дела в самый раз. Короче, пусть к девяти ноль-ноль соберутся.

Двое суток прошло с их первого знакомства, а Олег сдал за это время. Под глазами появилась синева, лицо осунулось. Пропал тот ершистый вид, с которым он явился к Дорохову на первый допрос. Перед ним был глубоко несчастный человек, начавший терять самообладание и понявший, что все случившееся может закончиться для него плохо.

Полковник усадил Лаврова, отпустил конвой и обдумывал, как вывести этого парня из подавленного состояния. Сейчас Дорохов почти был убежден, что если он сумеет расшевелить Лаврова, вернуть ему оптимизм, то сумеет получить ответ на единственный вопрос, который собирался задать. Четкий толковый ответ был необходим Дорохову, он позволил бы все расставить на свои места.

— Олег, я вчера не вызывал вас просто потому, что у меня не осталось времени.

Парень опустил голову. «Не тот ключ», — решил Дорохов.

— Я был у тебя дома, разговаривал с отцом, с матерью, был в дружине, на заводе. Теперь я знаю о тебе значительно больше, чем в день нашего знакомства.

Дорохов помолчал, внимательно взглянул на парня и тихо добавил: — Мы ищем, все ищем тот нож.

Но Олег сидел все так же безучастно.

— У меня вчера была Зина. Возьми вон тот портфель. Кстати, я не смотрел, что там, так уж не обессудь, взглянем вместе: не полагается мне вот так передачи передавать без проверки, хотя твоя невеста вряд ли положит что-нибудь неподходящее или я совсем не разбираюсь в людях.

Олег несколько оживился и тут же стал выкладывать содержимое портфеля. В пергаментной бумаге были завернуты булочки, кусок сырокопченой колбасы, десяток крупных яблок. Учебник по сопротивлению материалов, две тоненькие чистые тетрадки и записка.

Лавров близко поднес ее к глазам и прочел:

«Олежек, родной, крепись. Я верю Александру Дмитриевичу, все будет хорошо. Каждый день бываю у тебя дома. Наши ребята тебе тоже верят. Целую тебя, мой хороший. Зина».

«Значит, разбирает и без очков», — отметил про себя полковник.

Настроение у парня явно изменилось. Он сел как-то прямее, только книгу отодвинул в сторону.

— Учебник не надо, Александр Дмитриевич. Без очков-то мне тяжело читать.

Дорохов положил руку на телефон, хотел позвонить, но потом вспомнил что-то:

— В очках ты хорошо видишь?

— Нормально.

— Значит, там, под аркой, не мог ошибиться?

— Не мог. Когда нож выпал, я даже заметил сетку, нарезанную на пластмассовой ручке, правда, может быть, она не нарезана, а отпрессована, точно сказать не могу.

— У меня к тебе, Олег, просьба, и очень важная: вспомни, что с тобой происходило за последнее время, ну, скажем, за две недели или за десять дней до случившегося. Где ты бывал? С кем встречался? Ты помнишь историю с Ворониным и Капустиным?

— Возле кинотеатра? Помню.

— Вот и нужно вспомнить все другие подобные случаи, может быть, и не такие яркие. Одним словом, попытайся вспомнить каждый свой шаг. А впрочем, давай сделаем так: вот тебе тетрадь, шариковая ручка, пиши. Главное, чтобы