Запретная связь - Геннадий Геннадьевич Сорокин

же, как в молодости, когда болезнь только начиналась. Соратники по борьбе за глаза называли Крупскую «селедкой». Жена вождя мирового пролетариата посвятила свою жизнь партийной работе. Изместьева не была такой целеустремленной и погруженной в общественную деятельность женщиной. Прекрасно сознавая, что с ее внешностью она вряд ли выйдет замуж, Изместьева пристрастилась к пьянству. Рождение сына ничего не изменило. Каждый выходной она напивалась, порой до бесчувствия, но вела себя тихо и соседям неприятностей не доставляла.

Сыну Изместьевой было шесть лет. Он родился и вырос в женском общежитии. Абрамов встретил его в коридоре, когда совершал ознакомительный обход.

— Здравствуй, мальчик! — сказал инспектор и протянул малышу руку, чтобы поздороваться. — Тебя как зовут?

Ребенок ответно протянул руку. Абрамов посмотрел в его глаза и ужаснулся: в них не было и проблеска сознания. Мальчик не понимал, кто стоит перед ним и о чем спрашивает.

— Он не умеет разговаривать, — раздался женский голос сзади Абрамова.

Инспектор обернулся. Перед ним стояла незнакомая девушка в домашнем халате, застегнутом на все пуговицы.

— Мальчика зовут Гоша, — продолжила она. — Он иногда отзывается на свое имя, иногда — нет. Он умеет самостоятельно есть и ходить в туалет. Знает, где его комната и как выглядит мама. Гоша живет в своем мире, если, конечно, умственную пустоту можно назвать своим миром.

Абрамов еще раз посмотрел на ребенка и ощутил необъяснимое чувство тревоги, словно от малыша исходила смертельная опасность. Что-то в этом мальчике было ему знакомо, внешность ребенка кого-то напоминала, но кого, было не понять, так как все внимание привлекали к себе лишенные разума глаза Гоши.

«Неужели этот малолетний безумец — мой родственник?» — подумал Абрамов.

В мгновение ока сознание и подсознание Абрамова обработали информацию, но к определенному выводу не пришли. Сознание подсказывало инспектору, что на свете много похожих людей, но они не приходятся друг другу родственниками, как не являются родственниками однофамильцы. Подсознание же настаивало, что этот ребенок не просто похож на кого-то из родственников Ивана, а приходится тому человеку кровной родней, возможно сыном.

Своего родного отца Абрамов помнил плохо. Он погиб в пьяной драке, когда Ивану едва исполнилось пять лет. Мать Вани недолго горевала по первому мужу и вышла замуж второй раз. Фотографии отца Ивана она уничтожила, но сын и без фотографий знал, что его родной отец был высоким, ширококостным, физически очень сильным, голубоглазым. Комплекцией и внешностью Иван пошел в него. Второй муж матери Ивана дал пасынку свою фамилию и отчество и всю жизнь относился бы к нему как к родному сыну, но тут на свет появился Аркаша, кривой на один глаз. Аркашу родители жалели, баловали, прощали ему любые шалости и дерзости. Отец Аркадия был мужчиной среднего роста, смуглым, худощавым, кареглазым. Единоутробный брат Ивана внешностью и телосложением пошел в него.

«У моего отчима есть двоюродный брат, смуглый, кареглазый, — рассматривая ребенка, подумал Абрамов. — У него есть двое сыновей, считающихся моими троюродными братьями, но по крови не являющихся мне родственниками. Может, Гоша похож на кого-то из них? Я этих братьев давненько не видел. Надо будет заехать к матери, посмотреть семейные фотографии».

Через несколько дней Иван познакомился с матерью больного ребенка. Изместьева в тот день была трезвой, но по ее внешнему виду Абрамов понял, что она бытовая алкоголичка, тратящая все деньги на спиртное и посиделки с подругами. Сына она любила, покупала ему вещи и даже игрушки, к которым мальчик не прикасался, так как не представлял, для чего эти машинки и солдатики нужны. Изместьева знала, что ее ребенок навсегда останется умственно ограниченным, и смирилась с этим, но от себя сына не отпускала. На все предложения оформить его в интернат для психически больных детей отвечала отказом: «Если он таким родился, то пускай со мной живет! В интернате он долго не протянет».

Оценив внешность Изместьевой, Абрамов пришел к выводу, что Гоша не приходится ему родственником.

«Показалось! — решил он. — Мои братья со стороны отца давно женаты, но не это главное! Никто из них не стал бы вступать в интимные отношения с Изместьевой. Слишком уж у нее отталкивающая внешность».

После инцидента с разбитым окном встал вопрос: за чей счет производить замену стекла в выбитой раме? Завхоз общежития категорически отказалась посылать к Изместьевой плотника.

— Кому угодно я пойду навстречу, только не ей! — заявила Осипова. — Пусть эта алкашка вначале вести себя прилично научится, а потом ремонт за счет общежития требует. Я у нее стекла не выбивала и вставлять их не обязана.

Участковый потребовал у родителей подростков вставить стекло. Отец Егорова встал в позу и отказался оплачивать ремонт.

— Мой сын по окну не стрелял, — сказал он. — Кто выбил стекло, тот пусть за него и платит.

Отец Федорова, узнав об этом, также отказался платить всю сумму. Свою позицию он аргументировал так:

— Пистолет сделал Егоров, а не мой сын, так почему я один должен за все платить? Пускай половину суммы вносят его родители, а половину внесем мы.

Участковый пригрозил родителям судом, но они не испугались и выразили готовность на судебном заседании отстаивать свои права. Пока шли препирательства, одна рама в комнате Изместьевой оставалась без стекла.

10

В Машиностроительном РОВД Абрамов принял к производству все оперативные дела своего предшественника — Алексеева. Первое, на что он обратил внимание, был нестандартный подход Алексеева к расширению информационной базы. Тот разместил в фойе Девичьего домика объявление о том, что дважды в неделю будет принимать жильцов общежития по личным вопросам в опорном пункте милиции. Абрамов продублировал его объявление и был немало удивлен тем количеством девушек из Девичьего домика, которые поспешили донести на своих соседей и жильцов с других этажей. Чего только он не наслушался! В основном полученная информация оперативной ценности не представляла. Это были бытовые склоки, которыми должен заниматься участковый, а не инспектор ОУР. Абрамов выслушал всех посетителей, не поленился написать справки по каждому сообщению. Доносы на соседей его не интересовали. Мало ли к кому мужчины приходят чаще, а к кому реже, но с подарками? Материалы о пьяницах и скандалистках он передал для проверки Ромашину, себе оставил сообщения о кражах искусственной нити с завода и вызывающем поведении некой Алены Козловой.

— Она самая настоящая проститутка! — уверяли его не раз и не два. — Уезжает на всю ночь с мужиками, потом наряды меняет каждый день. Ее надо к ногтю прижать, иначе она все общежитие развратит.

На всякий случай Абрамов проконсультировался у Зубицкого, есть ли ответственность за