Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

– Рианнон, я даже представить себе не могу, как на вас, должно быть, повлияла эта трагедия. Не могли бы вы поделиться с нами, какой стала после того страшного дня ваша жизнь, так сказать, на вкус?

На вкус? – подумала я. Что?! Типа, в какие-то дни у моей жизни вкус копченого бекона, а в какие-то она такая просто соленая оригинальная – об этом речь? Ладно, сейчас не до шуток, все это важно и грустно, и важно.

– Ну, мои родители давали интервью всем желтым газетам, какие только бывают, и я выступала в разных ток-шоу. Для участия в одном ток-шоу меня даже отправили на самолете в Америку, и нам подарили полностью оплаченную поездку в Диснейленд. На YouTube до сих пор есть это видео. Все зрители плачут. А у меня голос такой, как будто во мне что-то поломалось.

– Сколько времени вам понадобилось, чтобы снова научиться ходить и говорить?

– Ну, по-моему, полностью я восстановилась только годам к тринадцати. Мне буквально всему пришлось учиться заново. Как разговаривать с людьми, как двигаться. Как вообще быть. Мне все это очень тяжело далось. А для вещей, которых я не знала, я придумала что-то вроде спектакля, в котором я играю роль.

– Спектакля?

– Ну, мама очень беспокоилась, что я никогда не плачу, когда падаю, а еще я перестала ее обнимать. Она спрашивала: «Почему ты не расстроена? Почему не плачешь?» – и я пыталась это сделать и запомнить, чтобы в следующий раз, когда это понадобится, повторить.

Кэролайн потянулась к журнальному столику, ухватилась за коробку с салфетками, вытянула одну и стала промакивать глаз.

– Рианнон, простите, эта история всегда доводит меня до слез.

Ты бы попробовала в ней сама поучаствовать, милая моя.

На помощь пришел Тони.

– Молотком была травмирована передняя часть вашего мозга, правильно?

– М-м, да, вентромедиальная префронтальная кора. Лобная доля. Меня очень долго оперировали, чтобы восстановить череп. И под линией волос остался такой большой зигзагообразный шрам.

– Как у Гарри Поттера?

– Не такой аккуратный.

Тони сверился со сценарием.

– Полиция сообщала, что нападение длилось всего несколько минут. С вами бывает, что какие-то вещи вызывают в памяти воспоминания об этих минутах?

Ему ужааааасно хотелось «мяса», какого-нибудь кусочка мерзости, которым можно будет эксклюзивно поделиться с миром, чтобы вся нация принялась пережевывать эту новость вместе с размокшими кукурузными хлопьями: хотелось услышать, что череп ребенка, когда по нему ударяют молотком, производит точно такой же звук, как треснувшая ваза; что от звона разбиваемого стакана меня до сих пор бросает в холодный пот; что последней картинкой, которую я увидела прежде, чем потерять сознание, было болтающееся на веревке тело Блэкстоуна.

– Нет, – солгала я. – Слава богу, я ничего об этом не помню.

Они молчали. Я рискнула опустить взгляд: у Тони на штанах шов, казалось, вот-вот лопнет от напора. Не знаю, какой должна быть ткань и нитки, чтобы сдержать такую разрывную волну.

– Ведь вы получили награды «Отважный ребенок» и «Гордость Британии», да?

– Да. Это было приятно.

Гордость Британии раскололась пополам на заднем сиденье такси, когда мы ехали с церемонии вручения. Что произошло с «Отважными детьми», я не помню. В последний раз я видела эту награду в коробке в родительском гараже.

– Представляю, какая это была травма для всей вашей семьи. Тем более, что ведь и после этого, насколько мне известно, трагедии в вашей жизни не прекратились? – спросила Кэролайн.

– Да, – сказала я, не отваживаясь пуститься в более подробные рассуждения.

– Ваш друг погиб в автомобильной аварии, когда вы еще проходили восстановление после Прайори-Гарденз, да? Малыш Джо Лич, ваш друг из тех времен, когда вы еще жили в Бристоле?

Я кивнула.

– Да, его машиной переехало. Он как раз шел ко мне в гости.

– Ваша мать умерла от рака груди, когда вы были еще подростком? А отец – от рака мозга всего два года назад?

Это было как бы немного не в тему. Видимо, они пытались вызвать побольше жалости у общественности и пробить зрителей на слезу. Кэролайн подтолкнула коробку с салфетками поближе ко мне – на всякий случай.

Ну, желаю удачи.

Тони сменил положение – по моим прикидкам, он сидел как минимум на половине своего члена. И так каждый день по три часа – наверное, не слишком удобно. Я бы, может, даже ему посочувствовала, если бы он не вытянул руку и не похлопал меня по коленке – несанкционированный телесный контакт № 3.

– Да, у смерти, похоже, какая-то особая страсть к моей семье, – сказала я. – Люди просто один за другим меня покидают. Ну, с мамой меня хотя бы за несколько лет предупредили. А вот с папой это были буквально считаные недели. Как гром среди ясного неба.

Тони кивнул.

– Представляю, как это ужасно. Наверное, у вас было ощущение, что это конец.

– Да, ужасный, огромный конец, – сказала я и даже не сразу поняла, что произошло, пока не увидела, с каким неописуемым ужасом оба на меня смотрят. – В смысле, да, это было ужасно, – спохватилась я и принялась изо всех сил тушить краску, вспыхнувшую на обеих щеках. Затараторила, надеясь как-то исправить ситуацию. – Настолько ужасно, что я несколько недель не могла прийти в себя. Двор перед домом был весь забит фотографами, как будто я какая-нибудь звезда, и от этого, конечно, было только тяжелее. Не самый удачный способ прославиться.

Лысина в центре головы Тони сияла жирноватым оттенком красного. Я отчетливо представляла себе, как шестеренки под ней скрипят и приговаривают: «Только бы не заржать, только бы не заржать, карьере конец, карьере конец, мертвые дети, мертвые дети!»

Остаток этой части беседы Кэролайн пришлось провести одной, и камера неподвижно сфокусировалась на ее твердокаменном выражении лица.

– Но ведь сейчас у вас все благополучно, правда?

Было очевидно, что ей отчаянно хочется немножко счастливого финала после всего этого мрака и огромных концов, летающих в здешних пошловатых декорациях. Поменьше треска черепов, побольше неприкрытой радости.

– Ведь теперь у вас есть прекрасный бойфренд и блистательная работа в журналистике?

– О да, вы прямо в точку. У меня все просто… потрясающе.

Журналистика? Так это теперь называется? Да, Кэролайн, у меня все просто потрясающе: моя журналистская карьера ограничивается приготовлением кофе и набором результатов игры в кегли, мой роман отвергли все литературные агентства и издательства страны, мой бойфренд крутит роман со спермоглотательницей по имени Лана, я каждые двадцать пять минут думаю о том, как бы кого-нибудь убить, ненавижу всех своих подруг и только что выставила себя круглой идиоткой на национальном телевидении. Да, крошка, я в шоколаде.

Видя, что никакой новой информации из меня не вытянешь, она посмотрела на меня так, будто я девочка-гот с проколотым клитором, которая объявила, что выходит замуж за ее сына. По-моему, она начинала жалеть, что тот молоток не проломил мне лобную долю поконкретнее.

– А каково это – выйти в финал конкурса «Женщины нашего века»?

Я улыбнулась.

– Ой, это, конечно, восторг. И невероятная честь для меня. Я с таким нетерпением жду сегодняшней церемонии, ведь там будет столько удивительных людей.

Я увидела себя на мониторе. Надо все-таки поработать над улыбкой. Она такая же деревянная, как буфет моей бабушки.

Тони к этому времени уже взял себя в руки, хотя лицо у него по-прежнему было довольно красное.

– Ваш молодой человек, наверное, гордится вами? – спросил