Мороз и пепел - Ингер Вольф

Разглядывая заснеженный сад, Матиас внезапно вспомнил, что вечером накануне исчезновения Лукаса видел мать в этом саду. Чем она там занималась еще до начала снегопада? Стояла с палкой, на которой висела то ли одежда, то ли белье какое-то. Сушила, что ли? Он нахмурил брови и снова улегся на постель. Да и зачем ему мать теперь? Шла бы она лесом. Теперь только Юлия и Фредерик – вот кто для него всех важнее.

Травка потихоньку начала действовать, и Матиас снова бросил взгляд на конверт на столе. Мысли теперь проносились в голове, словно легкие ватные облачка, где-то на самом краю сознания. Ему захотелось вскрыть письмо. А вдруг это любовная записка? Он решительно схватил конверт, надорвал его, оттуда выскользнул вырванный из блокнота листок и спланировал на пол. Даже с высоты своего роста, не нагибаясь, Матиас разобрал карандашную запись.

Я знаю, что ты сделал. Мне известны твои тайны.

Слова были написаны печатными буквами с небольшим наклоном, так, чтобы установить автора было невозможно. Туман в голове рассеялся так же быстро, как и сгустился, и Матиаса охватил страх: кто-то желает ему зла.

16

Трокич припарковался позади огромного сугроба, наваленного здесь снегоуборочными машинами, и пошел через поле к тому месту, где на берегу речки Гибер О благодаря повешенной полицейскими оградительной ленте, все еще болтавшейся на ветру, местность просматривалась далеко вокруг. С утра он направил две группы обследовать дома в этом районе в надежде отыскать место убийства. Однако первые телефонные отчеты разочаровывали, так как представляли собой лишь клятвенные заверения сделать все возможное и бессмысленные угрозы «разобраться с этим гадом, когда его поймают». Ну что ж, по крайней мере, в искреннем желании как следует сделать свою работу коллегам не откажешь.

Течение казалось быстрее, а уровень воды – чуть-чуть выше, чем накануне. Здешний инспектор говорил, что эта река для местных вроде символа малой родины. Но для Трокича сейчас черная стремнина символизировала смерть. При мысли, что кто-то бросил ребенка в ледяной поток, его передергивало, как от озноба. Преступник не только загубил невинную детскую жизнь, он осквернил значимое для здешних жителей место, поселив ужас в сердцах всех родителей в Морслете. Как же они все должны его ненавидеть!

Трокич осматривал место, стараясь разгадать его тайну, но не находил ни единой зацепки. Как будто снег умышленно скрывал все следы. Он позвонил шефу отдела криминалистики Курту Тённесу и услышал раздраженное бурчание, из которого можно было понять, что Курт этим занимается, что он страшно занят и пусть Трокич подождет, когда ему пришлют официальный отчет. Но Трокичу не терпелось.

– Ну что тебе? – Тённес демонстративно чем-то загромыхал.

– Леска. Вы ее посмотрели?

– Это не леска, а плетеный шнур, его еще называют плетенкой. Ян все утро убил, пока искал изготовителя и тех, кто ее продает. Это плетенка белая, диаметром четверть миллиметра, производства «Беркли Файерлайн». Марка популярная, ее можно купить во многих местах по Интернету.

– Что на нее ловят?

– Лосося и форель. Я сам не рыбак, но леска, говорят, отменная.

– Выходит, ее используют для ловли в пресной воде? Хотя что я, это само собой разумеется. Она дорогая? Цены смотрели?

Криминалист пошуршал бумагами и назвал цены.

– Понятно. Такая леска мотками на дороге не валяется.

Чтобы согреться, он стал ходить из стороны в сторону. Его кожаная куртка была хороша ранней весной и поздней осенью, но никак не подходила для приполярной зимы. Левую руку, в которой держал телефон, он уже отморозил. Во всяком случае, так ему казалось.

– Можешь переключить меня на Джаспера?

В следующую секунду он услышал бодрый голос коллеги.

– Узнай у местных рыбаков, кто из них пользуется плетенкой марки «Беркли Файерлайн» диаметром четверть миллиметра, белого цвета. Если никто, спроси, может, они в курсе, у кого из окрестных рыболовов, неважно, любителей или профессионалов, есть такой шнур. Тут в сезон их навалом, многие наверняка знают друг друга.

– Наверняка. Сейчас свяжусь с обществом рыболовов-любителей и на форум загляну.

– Отлично. И позвони в магазины – пусть составят списки всех, кому они продавали леску этой марки. Интернет-магазины, наверное, располагают данными покупателей. Если повезет, мы его через Сеть вычислим.

– Понял. Ладно, я найду пару сотен человек и через пару лет доложу, – вздохнул Джаспер.

– Если их так много окажется, возьми в помощь Анну-Марию и Ахмеда.

– О'кей. Я перезвоню.

В этот момент заместитель комиссара увидел женщину лет тридцати, убиравшую снег перед ближайшим домом. Странная женщина, она что, не видит, какие тучи висят? Вот-вот снег опять повалит, или ей совсем делать нечего? Заинтригованный, Трокич подошел к ней, поздоровался и показал полицейский жетон. Она бросила на него короткий вопросительный взгляд.

– Замкомиссара Дэниель Трокич, я из криминальной полиции.

– А в чем дело? Я уже беседовала с вашими коллегами. Они и дом осмотрели, но ничего не нашли. Преступника поймали?

– Пока нет.

– Но я, к сожалению, ничем вам помочь не смогу.

Она объяснила, что ее друзья уехали в отпуск в Новую Зеландию и предложили ей пожить это время в их доме. Она говорила медленно, запыхавшись от своей снегоуборочной деятельности. Собрав длинные каштановые волосы в хвост, она достала из кармана ленту, чтобы его подвязать, и Трокич увидел татуировку возле уха. Что она изображала? Дельфина?

– Значит, вы не из здешних мест?

– Я выросла здесь, но сейчас живу в Орхусе. А сюда перебралась, чтобы диплом писать.

– И что изучаете?

– Морскую археологию.

Она улыбнулась какой-то извиняющейся улыбкой, словно выбор будущей профессии требовал дополнительных объяснений.

– Исследуете останки затонувших кораблей?

– В основном да, но иногда попадаются и находки подревнее. Многие поселения каменного века ушли под воду шесть тысяч лет назад.

– Вы знали погибшего мальчика? Или, может, знаете его родителей?

Она отставила в сторону лопату и смахнула с лица снежинки. Трокич разглядел несколько крошечных шрамов, такие остаются от очень мелких и острых осколков. В углу красиво очерченного рта и под правым глазом. Взгляд у нее был прямой и открытый, но незаинтересованный.

– Я знаю отца мальчика, хотя только внешне. Училась с его младшим братом в одном классе.

Окоченевшими пальцами Трокич неловко извлек из кармана визитку, протянул ей и махнул рукой туда, где заканчивалось ограждение и возвышался холмик живых цветов.

– Могу ли я попросить вас понаблюдать за местом, куда приносят цветы в память Лукаса, и позвонить мне, если заметите что-то подозрительное?

– Да, конечно. Мне это место из окна кухни видно. Туда уже целое паломничество организовалось. Большинство