Детектив Киёси Митараи - Содзи Симада

и, давая мне знак, приподняла раздутую от вещей сумку. Я помахал в ответ рукой. Рёко долго, так долго, что я даже удивился, оставалась на одном месте, глядя в мою сторону. Наконец повернулась спиной, шагнула на лестницу и исчезла из виду. Был вечер пятницы, 28 июля.

* * *

На следующий день, в субботу, после работы я решил не заезжать к Митараи, а вернуться домой пораньше. Надо было хорошенько все обдумать, пока Рёко отсутствовала.

Думал я, конечно, о Нисиогу. Рёко попросила туда не ездить, но я для себя почти все решил. Нельзя это дело оставлять как есть. Надо подвести черту. Поехать и отбросить прошлое, что бы ни случилось.

Мои размышления прервал стук в дверь. Не иначе, хотят газетную подписку навязать, подумал я, не спеша поднимаясь и открывая дверь. В коридоре стоял человек, которого я совсем не ожидал увидеть. Митараи.

– Здорово! Жарковато сегодня, да? Что-то тебя не слышно последнее время… Вот, решил проверить: не случилось ли чего.

– Ну, удивил! Ты же прекрасно знаешь, как у нас тут.

– Астрология, астрология… А ты в нее не верил.

– Если и дальше будет, как ты говоришь, это потрясно. Просто фантастика какая-то.

Не спрашивая разрешения, Митараи переступил порог, по прямой пересек комнату и уселся у окна. Я пристроился рядом. Поговорили о том о сем, о стереоаппаратуре, и, хотя Митараи в ней здорово разбирался, на этот раз, к моему удивлению, он говорил без вдохновения, был рассеян и невнимателен. И вдруг спросил о Рёко. Получила письмо от родных и поехала к себе в деревню, ответил я. Митараи угукнул и спросил:

– Ну а вообще, как она?

Я поведал ему, насколько посчитал возможным, какие номера Рёко откалывала совсем недавно.

Услышав, что сейчас все успокоилось, он без всякого интереса протянул:

– М-да… очень любопытно.

Когда я упомянул о чугунном чайнике, который нам прислали, Митараи неожиданно оживился. Оказалось, его давно интересуют изделия местных промыслов. Он попросил показать полученный от родственников Рёко подарок.

– Нет проблем, – сказал я, вставая. Выдвинул ящик и стал в нем копаться, стараясь вытащить чайник.

– Что? Никак? Давай помогу. А-а, вот он… Ох, хороша вещь! Тяжелый. Таким пользоваться одно удовольствие, – говорил Митараи. Насколько он разбирался в таких вещах, не знаю. Но мой приятель поднес чайник к глазам, заглянул внутрь, перевернул, стал рассматривать донышко.

– Значит, Рёко-тян[138] из Мацусимы? Замечательные там места, я тебе скажу. Бывал я там в свое время. На машине можно легко доехать. По шестому хайвею. Вот и почтовый штемпель – «Мацусима», – заметил он, разглядывая коробку, в которой пришла посылка. – Письмо, говоришь, получила и поехала в деревню? А ты письмо читал?

– Нет.

– Что же это все-таки за письмо?

– Рёко его с собой увезла. А что?

– Да так… Слушай, жарко у тебя. Пойдем на станцию, выпьем где-нибудь кофейку со льдом.

С этими словами Митараи быстро встал.

* * *

Мы шли с ним рядом по торговой улочке Мотосумиёси, когда Митараи спросил, вспомнил ли я что-нибудь. Вообще ничего, ответил я и рассказал ему, как ездил в Нисиогу по своему адресу, хотя раньше мы вроде уже говорили об этом.

– Мне казалось, что стоит войти в дом, где я жил раньше, как память вернется. По крайней мере, я считал, что это очень вероятно. Но я испугался. Когда мы у тебя слушали «битлов», у меня перед глазами будто вставала смутная картина моего прежнего жилья. Я как бы вспоминал его. Но ничего не вышло. Может, есть какой-то способ восстанавливать память постепенно, шаг за шагом? А не так разом: вошел и – бац! – все вспомнил. Я испугался резкого прыжка в прошлое. Если погружаться в него мало-помалу, такого шока, наверное, не будет. Как лучше сделать, не знаешь?

– Хм-м… У тебя дисфункция воспроизведения, – заявил Митараи.

– Чего-чего?

– Нарушение воспроизведения. То есть ты пытаешься воспроизвести воспоминания, а не получается.

– А подробнее нельзя?

– Когда-то я очень интересовался медициной. Я не спец, конечно, но скажу так: даже новейшая медицина плохо разбирается в том, что творится в мозгу и душе человека. Белых пятен полно остается. Это все еще области, где властвуют поэты и философы. Но кое-что в психологии я все же понимаю. Давай зайдем куда-нибудь, выпьем кофе – может, получше будет, чем у меня, – и поговорим.

В «Лэмп хаус» я присел на стул, на котором накануне сидела Рёко. Митараи занял мое место.

– Ну давай, рассказывай.

– Сначала скажи: ты вон того типа не помнишь, случаем?

– Какого?

Я повернулся туда, куда указывал Митараи, и увидел чудного вида паренька в круглых очках.

– Нет, а что?

– Да ничего. Просто ты все время на него косишься, вот я и подумал: может, твой знакомый… Так о чем мы? Ага! Потеря памяти? В медицине нет такого термина. Это, можно так сказать, литературное выражение. У медиков это называется диссоциативная амнезия. «Я потерял память…» Это как-то чересчур поэтично, скажи? Слишком расплывчато.

– Ну да…

– Итак, для начала зададим вопрос: объяснен ли и доказан с медицинской точки зрения феномен памяти? Ответ отрицательный. Можно ли предположить, что обрывки памяти оживают как результат происходящих в мозгу человека физических и химических изменений? Когда начинается восстановление – иначе говоря, когда человек хочет что-то вспомнить, – эти самые обрывки всплывают где-то на задворках сознания.

– Ага!

– Дальше, наверное, будет сложновато, но ничего не поделаешь. Как объясняет медицина, психическая функция запоминания включает в себя четыре стадии. До недавнего времени говорили, что их три, но сейчас считается, что все-таки четыре. Воспроизведение, о котором я сказал, – термин, относящийся к этим процессам. Так вот, первая стадия – «запись». Это операция, когда некое впечатление или образ фиксируется и отпечатывается в мозгу. Вторая – «сохранение», когда идет сохранение отпечатавшегося образа. Третья – «воспроизведение» или «восстановление». Сейчас это так называется, а раньше это было «воспоминание». Сохраненный образ вновь возникает в сознании. И четвертая стадия – «распознавание». Это когда мозг подтверждает, что воспроизводимое воспоминание или образ соответствует тому, что было «записано». Вот такой процесс из четырех элементов.

Можно объяснить проще. Что такое запись? Это когда мы вырезаем на камне, к примеру, букву А. Хранение? Чтобы вырезанная буква не стерлась под воздействием дождя и ветра, мы оборачиваем камень тряпкой. Дальше – воспроизведение. В зависимости от ситуации, мы выбираем именно камень А, а не В и кладем его перед собой. И наконец, распознавание. Мы убеждаемся, что написание буквы А на камне аналогично написанию, которое мы зафиксировали на стадии «записи». Ну как? Пока понятно?

– Понятно.

– Вызов из