Искатель, 1998 №7 - Даниэль Мусеевич Клугер

спрятал его в карман. «Извини, Ронен, у меня свои проблемы». Остальные документы его не заинтересовали. Копию страхового полиса ему дали в «Байт ле-Ам», все прочее — типичный набор документов нового репатрианта.

Под папкой с документами лежал пакет из плотной белой бумаги — размером двадцать на тридцать сантиметров. Пакет не был заклеен. «Видимо, фотографии». Розовски хотел было посмотреть, какие именно, но не успел. В коридоре послышались решительные шаги. Он поспешно положил папку на место и отошел от шкафа. В последнюю секунду Натаниэль взял белый пакет и сунул его в свой кейс. «В крайнем случае, позже верну. Извинюсь перед Роненом. Или не извинюсь». Розовски хмыкнул. Когда-то Ронен считался его учеником.

Розовски посмотрел на часы. Управились за пятнадцать минут, молодцы. Жаль, конечно, что не удалось осмотреть остальное содержимое дорожной сумки. Ничего не поделаешь. Он быстро прошел в угол, к просторному, обитому плюшем креслу. Едва он успел сесть и придать своему лицу соответствующее выражение, как дверь номера распахнулась, вошел инспектор Алон — маленький, смуглый, больше похожий, с первого взгляда, на подростка с недетскими глазами — и с ним еще двое полицейских в форме. Одного из них — Дани Шимшони — Натаниэль помнил по своей прежней службе. Второй был, видимо, новичком — если не в полиции вообще, то в отделе. Следом вошел доктор Нохум БенШломо, медэксперт, тоже старый знакомый Натаниэля.

— Рассказывай, — сказал Ронен Алон, усаживаясь напротив Натаниэля. — Пока ребята осмотрятся, мы с тобой поболтаем немного. Как ты здесь оказался?

— Во-первых, привет, Ронен, — сказал Натаниэль дружелюбно. — Во-вторых, ты бы хоть дух перевел.

— Мы уже здоровались, — сухо ответил инспектор. — По телефону. А дух мне переводить не из-за чего. Да и некогда. Поверь, Натаниэль, не обижайся. Столько работы этим летом, даже не представляешь себе.

— Неужели и в твоем отделе тоже?

— Представь себе, — мрачно произнес Алон. — Правда, в основном на бытовой почве. Ревность и тому подобное. Ну, неважно, думаю, ты еще помнишь.

— Собственно, особо рассказывать нечего, основное я уже сказал, Ронен. По телефону. Она, — он кивнул в сторону убитой, позвонила мне в четверть третьего, попросила срочно приехать. Срочно не получилось — добирался около часу. Ругаю себя, что не позвонил с дороги.

— Она что — твоя клиентка? — спросил Ронен.

Розовски отрицательно качнул головой.

— Я ее в первый раз увидел. Увы — вот в таком состоянии. Ей порекомендовал обратиться ко мне адвокат мужа. Покойного мужа. Ты же знаешь, после ухода из полиции я специализируюсь на делах репатриантов из России.

— Знаю, знаю… Покойного мужа? А… ты говорил. Ари Розенфельда? Которого убили в Кесарии?

— Кажется, да, — ответил Розовски. — Послушай, дай закурить. Я забыл сигареты в машине.

— Кури, — инспектор протянул пачку «Тайма». — Только, пожалуйста, с пеплом осторожнее. Не стряхивай куда попало.

— Здесь никто не курил, успокойся, так что я никаких улик тебе не испорчу.

Алон нахмурился:

— Ты что, обыскивал номер?

— Бог с тобой, Ронен, просто осмотрелся. Я же все-таки полицейский.

— Так чего она от тебя хотела? — недовольно спросил инспектор.

— Я же говорю — понятия не имею. Позвонила, попросила приехать. Я приехал. Все.

— Послушай меня, Натан, — ласково сказал инспектор Алон. — Послушай и запомни: если ты решил заняться расследованием дела об убийстве Розенфельда…

— С какой стати? — Натаниэль сделал удивленное лицо. — Я о нем вообще узнал только из газет.

— Из газет? — Инспектор прищурился.

— Откуда же еще? Хотя нет, кажется, сначала я услышал о нем по радио. Что ты на меня так смотришь, Ронен? Мой круг интересов знаешь: рогоносцы, мелкие жулики. Я вовсе не собираюсь отбивать твой хлеб.

— Зато я твой — собираюсь, — бесцеремонно сказал инспектор. — Так ты говоришь, она позвонила тебе в четверть третьего? И ты сразу все бросил и поехал?

— А мне и бросать-то особо нечего было. Мертвый сезон, как говорится, мелочевка.

— Нашли пулю, инспектор, — сказал один из полицейских.

— Покажи… — Инспектор повертел в руке сплющенный кусочек свинца. — Что скажешь, Натан?

Розовски осторожно взял пулю.

— Семь и шестьдесят пять, — сказал он. — Ари Розенфельд был убит из револьвера того же калибра.

— Да? В какой, интересно, газете ты прочитал такие подробности?

— В «Вестях», — не моргнув глазом, ответил Натаниэль. — Русская газета.

Вряд ли Ронен выучит русский язык специально, чтобы уличить бывшего начальника во лжи.

— Н-да… Точно, семь шестьдесят пять, — сказал инспектор Алон, возвращаясь к пуле. — Только револьвер Розенфельда, слава Богу, уже ни в кого не может выстрелить, поскольку лежит в отделе баллистической экспертизы у нас в Управлении.

— Действительно, слава Богу.

Ронен Алон повернулся к подчиненным.

— Что с отпечатками пальцев, Шимон? — спросил он незнакомого Натаниэлю полицейского.

— Ничего, кроме отпечатков убитой — никаких следов, — ответил Шимон.

— А на чашках?

— Вообще никаких следов. Стерты. На одной — след губной помады. А у убитой губы ненакрашены. Помаду тоже пытались стереть, ее почти не видно.

— Ясно… — Он снова обратился к Натаниэлю: — Ты говоришь, разговаривал с ней в четверть третьего?

— Да.

Алон обратился к Бен-Шломо:

— Нохум, ты можешь сказать, когда произошло убийство?

Доктор, осматривавший тело убитой, выпрямился и с сожалением покачал головой.

— Почему здесь не работает кондиционер? — с досадой спросил он.

— Ты меня спрашиваешь?

— Да нет, но при этой температуре и влажности очень легко ошибиться. Сейчас я могу сказать только, что смерть наступила между десятью часами и тремя.

— Ничего себе разброс! — Алон посмотрел на Розовски, нахмурился. — Что ж, будем исходить из твоей информации. Позвонила в четверть третьего, ты вошел в номер…

— В двадцать минут четвертого, — подсказал Натаниэль. — Или около того.

— Значит, в четверть третьего она еще была жива. То есть кто-то сюда вошел в течение того часа, что ты добирался, верно? Кто это мог быть?

— Кто угодно, — ответил Розовски. — И никто конкретно. Но впустила она знакомого. Во всяком случае, некоторое время они беседовали, — он кивнул в сторону столика. — Видишь, даже успели выпить чаю.

— Да, верно. Хотя это могло произойти раньше.

— Могло, — согласился Розовски.

— Шеф, в сумке документы, — сказал Дани.

— Покажи, — инспектор раскрыл папку, быстро, но внимательно перелистал документы. — Ты знаешь, что это? — спросил он Натаниэля.

Розовски заглянул в папку.

— Обычные документы репатрианта, — ответил он. — Джентльменский набор. Свидетельство о рождении, свидетельство о браке, о разводе, о смене фамилии.

— А вот это? — Ронен показал на пожелтевший ветхий листок с обтрепанными краями. — Какая-то архивная бумажка. Что это?

Натаниэль усмехнулся.

— Очень важная бумажка, — сказал он. — Видимо, ей пришлось подтверждать свое еврейское происхождение. Справка из Архива МВД. Выдана в 1946 году, сразу после войны.

— Ясно, — инспектор Алон закрыл папку. —