Ход убийцы - Песах Амнуэль

у соседей, с которыми общаемся почти ежедневно — прекрасные люди, муж с женой, оба архитекторы. С полицией дел не имеют, газеты читают время от времени. И все-таки после второй рюмки коньяка Нахум повернулся ко мне всем своим массивным корпусом и спросил:

— Так этот… как его… Хузман действительно спер у приятеля деньги, а потом отравил?

Вот и говори после этого о неразглашении служебной тайны! Интересно, через сколько ушей и ртов прошла информация, прежде чем достичь Нахума?

— Чтоб я так знал, — пожал я плечами.

— Ну-ну, — сказал Нахум недовольным тоном. — От тебя никогда не добьешься, кто прав, кто виноват.

— Прав тот, кто справа, — отпарировал я. — Это ведь тавтология, верно? А во всем, естественно, виноваты левые, иного варианта не остается.

По-моему, Нахум обиделся, и наши жены перевели разговор на тему русской мафии. Это было все равно, что говорить о погоде — самая светская беседа. Хорошо, что Хузман не из России, иначе его осудили бы просто по инерции. Я говорю, конечно, об общественном мнении — полиция, насколько мне известно, верит в пресловутую мафию не больше, чем в зеленых чертей.

А что, если Михаэля все-таки похищали, и сделала это мафия — русская или итальянская, или наша, израильская? Если так, то бедняга Хузман обречен, все улики исчезнут, останутся только те, что указывают на него. Как в кино.

Вечер так и закончился — мы смотрели по видео фильм о мафии. Спал я потом спокойно — ведь главного негодяя убили перед самым словом «Конец».

* * *

Когда Сингер ведет расследование по моему поручению, он всегда приезжает ко мне домой ровно в восемь утра, и мы обсуждаем ситуацию, после чего детектив получает задание на день, а я отправляюсь в контору или в суд. Без минуты восемь Сингер позвонил — не в дверь, а по телефону.

— Опоздаю на десять минут, — предупредил он. — Стою в пробке на Ибн-Гвироль.

— Хорошо, — обрадовался я. — Успею побриться. Проспал.

— Значит, совесть у тебя спокойна, — констатировал Сингер.

Добрался он не за десять минут, а через полчаса. Если так пойдет дальше, то через год нам придется отменить утренние совещания. А может, и вовсе станет бессмысленно выходить из дома — весь город превратится в одну большую, навеки закупоренную, пробку.

— Кофе, — потребовал Сингер, — и побольше.

— Ты что, — удивился я, — работал ночью? Учти, двойной тариф нашим договором не предусмотрен.

— От тебя дождешься, — хмыкнул Сингер. — Нет, ночью я спал, успокойся. Просто не успел выпить кофе, выходя из дома. Есть срочная информация.

— Выкладывай, — потребовал я, разливая кофе по чашечкам.

— Подражанский… Это мой сотрудник, которого я поставил дежурить у дома Левингеров, он был на посту до полуночи и вернулся в шесть… Так вот, он доложил час назад, что видел, как Сара возвращалась домой. Это было в шесть часов тринадцать минут.

— Возвращалась? — удивился я. — Ты хочешь сказать — выходила?

— Возвращалась, — повторил Сингер. — Приехала на серой «хонде», водитель высадил ее на углу, в сорока метрах от дома. Когда дверца машины открылась, в салоне на две-три секунды вспыхнул свет, и Реувен успел разглядеть водителя: средних лет шатен, большие усы, густая шевелюра, похож на ашкеназа. Он что-то сказал Саре и уехал. Сара вошла в дом — в салоне на несколько минут зажегся свет, потом погас. Должно быть, женщина легла спать. В отличие от нас, у нее, возможно, была бессонная ночь.

Я поднял трубку телефона и набрал номер. Долгие гудки продолжались больше минуты, я насчитал пятнадцать. Если бы телефон был подключен к автоответчику, я бы уже услышал приглашение оставить информацию. Автоответчик молчал, а Сара трубку не поднимала. Вероятно, действительно, спала так крепко, что не слышала верещания аппарата. Я опустил трубку.

— Этот твой Подражанский и сейчас там? — спросил я.

— Конечно.

— Жаль, — заметил я, — что он не записал номер машины. Хорошо бы проследить… Ну да ладно, теперь мы, по крайней мере, знаем, что любовник существует и что Сара ночь после похорон мужа провела с ним. Уехала она из дома после полуночи, не так ли?

— Да. Отсутствовала не больше шести часов, время для сна недостаточное.

— Достаточно времени для любви, — процитировал я название известного фантастического романа Хайнлайна. Сингер поднял брови — в фантастике, я знал, он силен не был, его хобби в литературе были, как ни странно, семейные романы типа «Поющих в терновнике».

— Как ты намерен искать этого красавца? — спросил я из академического интереса. Сингер терпеть не может рассказывать о своей детективной кухне, да и мне далеко не всегда интересно знать всю его механику — обычно эта рутинная работа более скучна, чем даже чтение «Поющих в терновнике». — Вряд ли Сара повторит свой ночной подвиг. Это ведь было глупо — отправиться к любовнику сразу после похорон. Наверняка он ей объяснил, что некоторое время им не следует встречаться и даже звонить друг другу. Если он, конечно, не полный идиот.

— Он не идиот, — подтвердил Сингер. — В роду Шаферштейнов идиоты не водились. Ави не исключение.

— Не понял, — сказал я. — Ави Шаферштейн? Тот самый? Как ты узнал?

Ави Шаферштейн был сыном одного из самых известных в Израиле юристов, одно время Шаферштейн-старший работал в Государственной прокуратуре, занимал ответственный пост, но не сошелся характерами с новым Государственным прокурором Эдной Арбель и был вынужден уйти. Официальной должности с тех пор не занимал, но консультации его стоили очень дорого. Ави, его сын, юристом не стал, одно время пытался заниматься издательским бизнесом, прогорел и купил небольшую фабрику по выпуску мороженого. Не очень престижное занятие для человека его круга, но Ави, видимо, имел свои представления о престиже. Деньги у него наверняка водились, но вряд ли он ворочал миллионами. Лишние четыре миллиона ему, конечно, не помешали бы. Интересно, где они с Сарой нашли друг друга?

— Тот самый, — сказал Сингер. — А найти его, к счастью, оказалось легче, чем ты думаешь. Месяц назад Ави нанимал меня для того, чтобы проследить за своим клиентом, который, по его мнению, хотел его «наколоть». Сумма была немаленькая — сто пятьдесят тысяч долларов, стоимость трехкомнатной квартиры в Рамат-Авиве. Мы с Шаферштейном пообщались тогда довольно тесно, и по описанию Реувена я сразу подумал на Ави.

— А Реувен…

— Нет, Подражанский его узнать не мог, в том деле он не участвовал. Получив сообщение и покопавшись в памяти, я понял, кого напоминает мне описание Реувена, и сразу же набрал номер Шаферштейна. По идее, Ави, если это был он, еще не мог успеть доехать до дома, но должен был появиться с минуты на минуту. Живет он один в пятикомнатной квартире. Никто не ответил, как я