Человек с клеймом - Джоан Роулинг

описание тела и одежды Медины совпадает с описанием женщины, которая вынесла вещи из комнаты Райта в Ньюхэме. Как вам известно, – добавил Страйк, опять же для записи, – когда нам сообщили о мужчине и женщине, которые вошли в квартиру Райта за несколько часов до и после его убийства, мы передали эту информацию непосредственно вам.

– Вы предлагали свидетелям деньги за информацию, – сказал Айверсон.

– Да, – сказал Страйк. – Они на мели.

– Вы выбрасываете кучу денег на потенциальных свидетелей, – сказал Нортмор, и на Страйка снова обрушился запах больных десен, – из-за чего их показания легко опровергнуть в суде.

– Если вы хотите сказать, что полиция никогда не вознаграждала стукачей…

– Вы также заплатили двум бывшим соседям Джима Тодда. Вы не понимаете, как это может испортить дело, если богатый частный детектив разгуливает по округе, бросая деньги свидетелям и подозреваемым? – спросила Айверсон.

У этой женщины, подумал Страйк, хватило наглости. Она слила информацию Мерфи, прекрасно зная, кто его девушка, и теперь самодовольно сидела в своем темно-синем брючном костюме, ведя себя так, будто, в отличие от Страйка, ни на волос не отступала от строгого профессионализма. Тем не менее, Страйк вынужден был признать, что дело, которое они с Нортмором строили против него, было вполне серьезным. До продажи дома Теда и Джоан он был далеко не богат; все заработки вкладывались в бизнес, но было бы слишком легко изобразить его сыном рок-звезды-мультимиллионера, тщеславно продирающегося сквозь открытые расследования убийств, подкупая и, возможно, склоняя на свою сторону важных свидетелей. Теперь он понял первый странный намек Нортмора на то, что Штыря лучше держать при себе силой его кошелька, чем делиться им с полицией, словно с каким-то живым металлоискателем.

– Вы давали деньги Гретхен Шифф? – спросила Айверсон.

– Моя партнерша опрашивала Шифф, и нет, она не давала ей денег, – сказал Страйк, решивший, что пришло время вытащить свой метафорический кнут. – Надо сказать, мы удивились, что вы не получили информацию об Озе от Шифф, особенно учитывая, что Медина – не единственная молодая женщина, пропавшая после встречи с ним, верно?

Надо отдать должное Айверсон: у нее было превосходное бесстрастное лицо. Упоминание "Оза" не вызвало даже малейшей реакции.

– Вы знаете, что он сделал это как минимум дважды, да? – спросил Страйк. – Что девушка по имени Сапфир Нигл исчезла после встречи с мужчиной, который также выдавал себя за музыкального продюсера и подарил ей рубиновое ожерелье?

– Это допрос о том, что знаете вы, а не о том, что знаем мы, – сказала Айверсон.

– Просто удивлен, что вы не запросили информацию о нем, – сказал Страйк. – Особенно учитывая историю с фургоном.

Страйк понял, что Айверсон очень не хочется просить его пояснить, что он имеет в виду; это выглядит признанием слабости. Но наконец она сказала:

– Какая история с фургоном?

– Оз хотел купить фургон, – сказал Страйк. – Настоящий Кэлвин Осгуд получил об этом электронное письмо, но он никогда не пытался купить старый фургон. А рядом с телом Медины был найден брошенный фургон.

Он мог бы сказать больше, мог бы сказать, что знал молодую женщину, которая либо была настоящей блондинкой, либо носила парик и села в фургон после того, как оставила серебристый "Пежо" в пункте проката, но, поскольку он был обязан этим знанием Мерфи через Робин, он сохранил его при себе.

– Странно, как Труман не хотел смотреть на что-либо, что не вписывалось в версию о том, что тело – это Ноулз, – сказал Страйк.

Взгляд Нортмора метнулся в сторону записывающего устройства. Страйк прекрасно понимал, что тот внезапно обеспокоился тем, что Страйк может сказать на запись, и именно поэтому он собирался это сказать. Если они хотели запугать его возможными негативными публикациями, им нужно было знать, что у него есть свои истории.

– Раз уж мы заговорили о совпадениях и коррупции в расследованиях убийств, – продолжил Страйк, – я не уверен, что это известно общественности, но Малкольм Труман состоит в масонской ложе Уинстона Черчилля, правильно? Забавно, что это та же ложа, в которую пару лет назад вступил лорд Оливер Бранфут. В последнее время он проявляет ко мне особый интерес, так что я решил ответить взаимностью. Я вообще стараюсь отвечать за оказанные услуги, – сказал он, глядя Нортмору прямо в глаза.

– Сделаем короткий перерыв, – сказал последний, взглянув на настенные часы. – Допрос останавлен в час двадцать пять.

Он нажал кнопку "выключить" на записывающем устройстве, поднялся на ноги и встретился взглядом с Айверсон. Они оба вышли из комнаты.

Страйк просидел в одиночестве двадцать минут, прежде чем следователи вернулись. Нортмор еще более мрачный, чем был при уходе.

– Вы сказали, что любите платить за услуги, мистер Страйк, – сказала Айверсон.

– Знаете, я бы чувствовал себя спокойнее, если бы запись продолжалась, – сказал Страйк, скрестив руки на груди. Скрытые угрозы очернить его перед газетами и вполне реальная возможность обвинения в взломе не располагали его к сделкам, которые можно будет потом отменить.

После короткой паузы Нортмор снова включил устройство, объявил, что сейчас без пятнадцати два, и повторил имена присутствующих.

– Вы сказали, что любите платить за услуги, мистер Страйк.

– Когда могу, то да, – сказал Страйк.

– Мы, возможно, не будем выдвигать обвинения во взломе и проникновении, учитывая, что вы считали, что одного или обоих Джеймсонов можно было спасти.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказал Страйк без тени улыбки.

– Но вам будет вынесено предупреждение за ненадлежащее использование отмычек.

– Справедливо, – сказал Страйк.

– Если какая-либо информация, которой мы с вами поделились сегодня вечером, будет обнародована, это, конечно же, поставит под угрозу наше расследование, – сказала Айверсон. – То же самое касается любых личных сведений, которые, как вы думаете, у вас есть о старшем инспекторе Трумэне…

– О, я полностью уверен в этих сведениях, – сказал Страйк. – У меня есть фотографические доказательства того, что он посещает ложу Уинстона Черчилля.

Нортмор не смог скрыть легкую гримасу.

– Тем не менее…

– Не понимаю, зачем мне делиться этой информацией с кем-то еще, – сказал Страйк. – Я знаю, что неприятно, когда тебя третируют таблоиды. – Для записи он добавил: – И, как я думаю, я уже доказал, передав вам всю важную информацию, которую раскопало наше агентство,