Снежная ловушка мистера Куина - Бенедикт Браун

позволяют, и записываю их на бумаге. Осмелюсь сказать, что могу придумать загадку, которую не в состоянии разгадать ни один читатель, но это не означает, что я могу раскрыть настоящее убийство, которое озадачило всех остальных.

– Мариус, как всегда, слишком скромничает, – вмешалась Белла с таким видом, будто гордилась мной. Думаю, она даже немного покраснела за меня. – Мой отец всегда говорил, что Мариус так умен, что ему следовало пойти в политику.

– Да, политики уж точно фантазеры, – съязвил Уилсон и получил несколько кривых улыбок за труды.

– Ну тогда вперед. – Гилберт потер лишенную растительности щеку, будто бросал мне вызов. – Раз ты такой умный, кто, по твоему мнению, убил Сесила?

– Я только что сказал, что не считаю себя достаточно умным, так что ты не на того спускаешь всех собак, приятель. – Я хотел бы сказать ему, что самый очевидный подозреваемый – он, но, кроме того, что я считал Гилберта отвратительным тупицей, никаких улик против него не было.

– Тебе никуда не деться от этого, Куин. – Судя по голосу, Росс Синклер и сам был, мягко говоря, напряжен, и Эдит успокаивающе положила ладошку на его огромную руку. – Я хочу услышать, что ты думаешь.

Атмосфера в комнате изменилась снова. В воздухе чувствовались волнение и азарт. Те, кому был дорог Сесил, хотели, чтобы его убийцу привлекли к ответственности, а равнодушным было любопытно посмотреть, какой гениальный ход сможет выдать этот парнишка-новеллист.

– Вы же понимаете, что я не могу просто взять и сказать, кто убийца. Даже от великих сыщиков такого не ждут. Осенью я встречался с лордом Эджингтоном, и на раскрытие убийств, которые он расследовал, ему потребовалось больше чем один вечер.

– Может, и так, Мариус, – снова принял эстафету Антон, – но мне кажется, у тебя есть все способности для разгадки трюков и хитростей. Пока нет полиции, ты – наша главная надежда.

– Ты также один из немногих среди присутствующих, кто не был до этого знаком с жертвой. – Белла уже пользовалась холодными обезличенными терминами расследования. Ее друг уже не был Сесилом. Он стал просто «жертвой».

– Не только он, – поспешно напомнил Гилберт. – Эдит с Уилсоном тоже только сегодня с ним встретились.

Карл Уилсон был удивлен, что его включили в список.

– Э-э-э, ну… Мне нравятся игры в слова и тому подобное, но мне не хватает мозгов решить кроссворд с головоломками[14], не говоря уже об убийстве. – В его голосе снова звучали испуганные нотки. – И чтобы окончательно прояснить: мне обязательно придется смотреть на тело?

– Я услышал достаточно. – Сердитый Росс Синклер поднялся во весь свой немаленький рост и со скрипом отодвинул стул, который зацепился за ковер и упал, добавив этому драматичному моменту еще больше театральности. – Расследовать смерть Сесила будет Куин. – И без дальнейших церемоний он повернулся к выходу из комнаты со словами: – Пойдем, приятель, допросишь меня первым.

Я действительно хотел попробовать свои силы в раскрытии убийства, это правда – хотя бы чтобы позлить Гилберта. Так что тоже отодвинул стул и тем же твердым, самым официальным тоном, который смог воспроизвести, отдал приказ оставшимся подозреваемым:

– Уверен, что, само собой разумеется, вы все останетесь здесь, пока я не вернусь.

У Гилберта чуть кровеносный сосуд не лопнул, когда я прошел мимо него к двери. Когда он понял, что не он будет тем героем-сыщиком, который спасет нас от обезумевшего убийцы, выражение его лица было бесценным.

Глава 12

В старинных особняках, таких как Эверхэм-холл, всегда полно пустующих гостиных, салонов и кабинетов. Прекрасно представляя их расположение, Росс Синклер привел нас в новую комнату. Название я не запомнил, так что буду называть ее зеркальной комнатой. Думаю, вы и сами догадались почему.

Внутри было двенадцать больших и блестящих, покрытых ртутью панелей, которые закрывали четыре стены комнаты. Из них на меня смотрела армия Мариусов. Эту комнату, в отличие от всех предыдущих, уютной было не назвать, и я терялся в догадках, для чего вообще предназначалось это место. Вся мебель казалась жесткой, современной и неудобной, а на узких окнах не было портьер. Очень любопытное место.

Росс сел на стул с высокой спинкой в центре комнаты и заговорил первым:

– Итак, что ты хочешь узнать?

Я сделал несколько шагов по полированному полу, чтобы видеть Росса, но не знал, с чего начать.

– Ну… – Я замер: это всегда помогало мне, когда я задумывался о чем-то. – Думаю, я должен спросить…

– Должен спросить меня про Сесила. Несомненно, что-то из его прошлого может объяснить то, что случилось сегодня.

– Конечно, может. – Я был даже рад, что он взял инициативу на себя. – Да, точно. Расскажите мне про его детство и все такое. – Я чувствовал себя психиатром, который копается в голове покойника.

– Что ж, Сесил был совсем не похож на своих трех братьев. Они все были разными, но он был, безусловно, самым эпатажным. – Положительным качеством Росс это явно не считал, и у меня сразу сложилась картинка о детстве и воспитании Сесила. – Постоянно устраивал шоу, актерствовал. И я имею в виду не только в школе или для развлечения. Он никогда не переставал играть. Сесил был рожден пускать пыль в глаза.

Я на это ничего не ответил, но Синклер-старший, похоже, и не собирался отстаивать эти взгляды.

– Думаю, в то время мне это не нравилось. Один из братьев Сесила пошел в армию, другой – во флот, а третий служил пилотом на войне. А что же сделал Сесил? – Пока что Росс доказывал свою невиновность не лучшим образом. – Он поступил в чертов театр!

– Понимаю, – сказал я, все еще не двигаясь, а взвешивая каждое его слово. Из-за резких манер и впечатляющей бороды я снова задумался, а не провел ли Синклер-старший сам жизнь в море. – Полагаю, Сесил был очень юн, когда впервые появился на сцене?

– Верно. – Росс замолчал, что-то вспоминая, и, мне показалось, в этот момент неотвратимость смерти сына снова настигла его. Ему, должно быть, очень тяжело принять, что он потерял не только мужчину, которым Сесил стал, но и ребенка, которым он когда-то был. – Моему мальчику было шестнадцать, когда он поехал в Лондон и связался с той компанией из театра.

– И что вы почувствовали? – уточнил я, надеясь на реакцию, и получил ее.

– Почувствовал, что это ненормально, а год спустя умерла его мать. Бедняжке было всего сорок три. Я сказал Сесилу, что это он убил ее, и следующие десять лет он со мной не разговаривал.

Было сложно оставаться беспристрастным детективом и сохранять равнодушие, когда свидетели