Современный российский детектив - Анна Майская

– Вот я и говорю: бзик у нее это! Дети эти, недоноски чертовы! – еще больше ожесточился Сабадаев.

Кажется, он сейчас выплеснул на меня то, о чем не посмел бы заикнуться в присутствии Марии. Сказал бы он ей про недоносков! Вон как Мария с директором пансионата круто обошлась. И Сабадаеву бы фингалов наставила, это как пить дать.

* * *

Я приехал в райцентр к назначенному времени. На площади стояли два автобуса с зашторенными окнами и легковушка, в которой я обнаружил мрачного, как Наполеон перед тяжелой битвой, Мартынова.

– Две новости: хорошая и плохая, – сказал я. – С какой начинать?

– Давай с плохой.

– Там в пансионате какой-то мужик из сабадаевского окружения взял в заложники Марию и несколько ребятишек.

– Тэк-с! – еще больше помрачнел Мартынов и теперь стал похож на Наполеона, обнаружившего, что дела на поле боя идут даже хуже, чем он предполагал сначала.

– Теперь хорошую новость? – предложил я.

– Ну, давай, – без особого энтузиазма произнес Мартынов, которого плохая новость занимала гораздо сильнее.

– Мы взяли Сабадаева.

У Мартынова вытянулось лицо. Он посмотрел недоверчиво.

– Как это – взяли? – все еще не веря, спросил он.

– Через окно. Оглоедов взял его за шиворот…

– Кто взял?! – округлил глаза Мартынов.

– Оглоедов. Это фамилия такая.

– О, господи! – пробормотал Мартынов и покачал головой.

Разве что не перекрестился.

– Так то фамилия! – стал я готовить Мартынова к встрече с Оглоедовым. – А вот вы еще на него взгля-нете…

– А что там такое?

– Большой он у нас, – пояснил я. Подумал и добавил: – Очень большой.

* * *

Наша небольшая автоколонна выдвинулась к пансионату. Остановились метрах в пятистах от здания пансионата, чтобы нас оттуда не могли увидеть.

В двух автобусах с зашторенными окнами, как оказалось, были бойцы в камуфляже. Они выпрыгивали из автобусов на дорогу и строились в две шеренги, успевая при этом напяливать на головы сферические шлемы и поправлять обмундирование. Из оружия у них я видел автоматы и снайперские винтовки. К предстоящей операции они подготовились основательно. Командовал ими здоровый дядька в камуфляже без знаков различия. Я издалека видел, как он за тридцать секунд втолковал своим бойцам что-то важное, после чего они двумя ручейками растекались по лесу, охватывая здание пансионата кольцом.

В это время к нам вышла крайне живописного вида группа: мрачный Сабадаев, опухший от выпитого накануне и какой-то синий Демин, до сих пор находящийся под впечатлением от происходящих событий Паша Муханов и замотанный скотчем Оглоедов.

Тут, у автобусов, еще оставались несколько вооруженных людей в камуфляже, и появление живописного квартета произвело на них сильное впечатление. При их беспокойной работе они видели в жизни всякое. Но эта картина явно стала для них откровением. Особенно Оглоедов был хорош. Просто глаз не оторвать. Кого-то из служивых наконец прорвало, и он нервно рассмеялся. Оглоедов стрельнул взглядом в направлении весельчака, и тот захлебнулся собственным смехом.

Угадав в Мартынове самого главного, Оглоедов доложил:

– Вот! Задержали сегодня ночью!

И чтобы было понятнее, о ком это он, Оглоедов взял Сабадаева за шиворот и приподнял над землей, отчего тот стал похож на щенка, которого за загривок держат на весу.

– Да, – уважительно сказал Мартынов, вспомнив, видимо, и мои слова об Оглоедове. – Впечатляет!

* * *

Я слышал, как Мартынов допрашивает Сабадаева.

– Оружие у твоего дружка есть? – спрашивал Мартынов.

– Нет.

– Ты хорошо это помнишь? Ничего не забыл? Если мои ребята в дом полезут, а твой дружок в них стрельнет, я на тебя тогда сильно рассержусь.

– Нет у него ничего, – отвечал мрачный Сабадаев.

– А про заложников – это он просто пугает?

– Ну как же это пугает! – нервно не соглашался Сабадаев и смотрел с тоской на маячившего неподалеку Оглоедова. – С заложниками Гоша что угодно может сделать.

– Шутишь?

– Какие уж тут шутки! Его если перемкнет – он маму родную не пожалеет.

– Ты бы предложил ему не чудить, – посоветовал Мартынов.

– Не послушает, – покачал головой Сабадаев.

– Зря не хочешь нам помочь, – попенял собеседнику Мартынов. – Ты сейчас как тимуровец должен – одни только добрые дела делать. Тогда тебе зачтется. А не будешь нам помогать – срок намотаем на полную катушку.

– Я бы с радостью! – с отчаянием в голосе доложил Сабадаев. И мне почудилось даже, что он сейчас руки к груди клятвенно прижимает. – Но он правда не послушает! Если он заложников взял, это значит, что у него уже совсем шифер с крыши сдуло!

Помрачневший Мартынов увлек за собой здоровяка в камуфляже, командовавшего приехавшими в автобусах бойцами, и какое-то время с ним совещался. До меня долетали только отдельные слова: «переговоры», «психолог«, «снайпер», «на поражение».

Потом Мартынов и здоровяк ушли к пансионату. Сабадаева заперли в автобусе и приставили охрану. Я направился следом за Мартыновым. Никто мне не препятствовал.

Бойцы уже оцепили здание пансионата и, похоже, были и внутри здания, но Мартынов оставался снаружи. Он стоял в нескольких метрах от стены здания, напряженно всматривался в одно из окон второго этажа. Где-то там и прятался, наверное, окончательно сбрендивший странный человек по имени Гоша, с которым я когда-то пил водку и в тот момент представить себе не мог, что нелепый этот Гоша способен взять кого-нибудь в заложники.

Вдруг окно на втором этаже распахнулось, и оттуда выглянул Гоша. Едва увидев его, я понял, что имел в виду Сабадаев, когда говорил, что, если Гошу переклинило, – дело плохо и помочь уже ничем нельзя. У него был диковатый вид чрезвычайно возбужденного пациента психбольницы. Он зыркнул по сторонам безумным взглядом затравленного зверька, обнаружил присутствие вооруженных людей и закричал, захлебываясь от переполнявшей его злости:

– Не вздумайте! Даже не пытайтесь! Всех убью и себя убью!

Он визжал на такой высокой ноте, что хотелось заткнуть уши и ничего этого не слышать.

Мартынов, как я видел, хотел было что-то сказать, вступить в переговоры с распсиховавшимся не на шутку Гошей, но не успел. Гоша вдруг предъявил имеющийся у него аргумент – насмерть перепуганного мальчонку, которого он держал за шиворот, а в следующее мгновение Гоша свободной рукой ударил по оконному стеклу, полетели осколки, он схватил один из них – длинный и узкий, как нож, и теперь и без слов было ясно, что своим оружием Гоша воспользуется без раздумий, едва только к нему кто-то попытается подступиться.

– Я смогу! – визжал Гоша. – Я сделаю это!

Он отступил от окна и исчез так же стремительно, как и появился. Я видел, как играют