Простивший не знает правды - Женя Шуменко

Добравшись до последнего этажа, где располагались бухгалтерия, отдел кадров и кабинет Пьянзина, Женя толкнул дверь и тут же был встречен упирающимся ему в грудь автоматом одного из охранников.

– Чего тут забыл? – грозно спросил он.

– Я вместе с Варой.

– Ты опоздал. Так что жди тут, если хочешь, или вали обратно.

Женька выкинул ногу вверх и ударил охранника в челюсть, затем нанес удар кулаком в нос, схватил его за голову и врезал ему коленом под дых, выхватив из его рук автомат.

Охранник медленно осел на пол.

– Жить хочешь? Сиди и не двигайся, – сказал Штерн ему и двинулся тихо по коридору.

Добравшись до кабинета Пьянзина, он открыл дверь и вошел внутрь. Бледная секретарша сидела на кожаном черном стуле за рабочим столом, от страха вжав голову в плечи. Вокруг нее расположились люди Вары. При виде Немца с автоматом они достали пистолеты и направили на него.

– Да ладно вам. Свои, – опустил Женька автомат. – Вара в кабинете?

– В кабинете. Но туда лучше не ходить, – отозвался один из них. – Вон нас тут цыпочка эта развлекает, пока они базарят, – схватил он секретаршу за грудь, и та тихо пискнула.

– Я, пожалуй, все же присоединюсь.

Олег по кличке Мот бы главным из них и являлся правой рукой Вары. Перечить Немцу он не стал, был наслышан от Вары о нем только хорошее. Он кивнул головой:

– Как знаешь!

Вара сидел напротив Пьянзина и курил сигарету. В кабинете стояла гробовая тишина.

– Как дела? – закрыл за собой дверь Немец и подошел к столу.

– Дела у прокурора, – недовольный Пьянзин сложил руки на груди. – Тебе чего?

– Я с Варой, – уточнил Немец, отчего вор расплылся в улыбке.

– Артём, все просто: верни деньги Якимовой.

– Это почему?

– Ты в долг брал? – спокойным голосом спросил Вара.

– Брал.

– В декабре должен был вернуть. Уже март.

– Я с ней этот вопрос решу сам.

– Когда?

– Завтра, завтра все решу, – произнес Пьянзин примирительно. – Не будем доводить до греха?

– Не будем, – затушил Вара сигарету о пепельницу и растянул губы в широкой улыбке.

– Гуляйте сегодня за мой счет, – добавил Пьянзин.

– Немец, ты слышал?

– Да.

– Заказывай все, чего душа желает, щедрый хозяин нас угощает. Смотри, Артём, – обратился он к Пьянзину напоследок. – Завтра с Любочкой все вопросы чтобы решил, а то нехорошо как-то получается, заставляешь такую занятую женщину бегать за тобой.

Вернувшись в ресторан, Шариф и Женька объединили свои столы. Шоу-программа уже началась, и на сцене махали длинными ногами танцовщицы кабаре, среди которых была и любовница Шарифа.

Где-то в середине шоу-программы Немец заприметил у бара Лёху Шашенова, разговаривающего о чем-то с Пьянзиным, которого совершенно не смутил разговор с Варой несколько часов назад.

– А этот что здесь забыл? – толкнул он в бок Колчина и незаметно ткнул пальцем в сторону Шашена.

– Может, покушать пришел.

– Не его это место. Не видел его здесь ни разу, – покачал Женя головой. – Пойду поздороваюсь.

– Да он сам вон идет. Увидел тебя. Слушай, осторожно. Он человек Калины. А мы за столом с Варой. Ты лучше от стола его в сторону отведи, – посоветовал Колчин.

– Федя, ты голова! Всегда прав.

Немец поднялся из-за стола до того, как Шашен приблизился к ним, и махнул ему рукой. Шашен в удивлении остановился.

– К бару пойдем. Там Вара за столом. Сам понимаешь, конфликт может возникнуть, – объяснился Штерн, подойдя к нему.

– А я смотрю: ты – не ты, – радостно пожал ему руку Шашен.

– Да я, я. Как здоровье?

– Ты про ранение мое? Спасибо Колчину твоему, зажило все как на собаке. Что пьешь?

– Сегодня коньяк.

– Два коньяка. И лимончик с сахаром, – сделал Лёха заказ бармену. – Ты на меня зла не держишь?

– За что?

– За то, что я с Калиной остался и мы тебя из «Барса» выперли.

– Дело былое.

– Я рад. Выпьем за встречу, – поднял он стакан.

– Что ты делаешь в «Фортуне»?

– Не поверишь. Проигрался в казино по полной, вот с Пьянзиным рассчитался.

– Лёха, ты и в казино? И правда не поверю, – удивленно изогнул Штерн брови.

– Напился с горя, решил поиграть. Думал, новичкам везет. В итоге все просрал, – рассмеялся тот.

– С какого горя? Очередная баба бросила, что ли?

– Хуже. Калина меня бросил. А точнее, кинул.

– Да ладно. – Женька отпил коньяк и закусил ломтиком лимона.

– Вот тебе и ладно. Доверял ему как себе, а оказалось, что он с Сафой мутит за моей спиной, деньги зажимает. В общем, ушел я от него – и в «Барс» теперь дорога мне закрыта.

– Надо же, никогда бы не подумал, что вы разойдетесь.

– Я слышал, ты открыл спортивный клуб, – заглянул Шашен ему в лицо.

– Тхэквондо.

– Да-да. Название у него еще такое – «Хардари».

– «Хакдари» – поправил Женька.

– Это что значит?

– Переводится как «журавль».

– Почему так назвал?

– Потому что у журавля ноги длинные, башку проломить могут, – с серьезным лицом ответил Штерн.

Шашен крутил пустой стакан по барной стойке и, выждав минуту, спросил вкрадчивым голосом:

– Может, я приеду потренируюсь как-нибудь?

Немец молчал. Думал, что ответить. Его пацаны, скорее всего, не обрадуются.

Шашен улыбнулся:

– Неужели между нами все безнадежно испорчено?

– Тренироваться можешь приезжать, – вздохнув, разрешил он. – Но с пацанами моими будешь отношения выстраивать заново сам. Я у них за тебя просить не буду.

– Не вопрос. Немец, давай объединимся? Я ведь из «Барса» тоже не один ушел. Со мной ушли бойцы, которых я тренировал.

– А-а, тогда понятно, вам пойти некуда, поэтому ты хочешь ко мне в «Хакдари»? – напрямую спросил Женя. Он всегда отличался тем, что не любил терять время, и предпочитал выяснять все на месте и сразу.

– Тренироваться можно и на улице.

– Конечно, в снегу по уши, до самого мая, пока не растает, – усмехнулся он. – Шашен, говори, что хочешь? Ненавижу, когда вокруг объезжают.

– Немец, хочу к тебе присоединиться со своими пацанами. Тренироваться у тебя. Дела вместе делать.

– Тренироваться с пацанами можешь, так и быть, но под моим руководством и моего тренера. А вот дела с тобой делать не буду, уж извини. Кинешь меня опять, как тогда!

– Кто – я? Да ни в жизни. Поверь, не предам. Брат, ты чего? Я бы и тогда за тобой ушел. Но после ранения плохо оценивал ситуацию. Калина, еще злой был. Мне было тяжело выбирать между вами, очень тяжело. Я пытался его переубедить даже, позже. Говорил: мол, зря ты, Калина, Немца выгнал, мы должны были вместе держаться.