Убийства и цветочки - Дарья Александровна Калинина

— Милый ты мой! — растрогалась Оля. — Любимый мой пёсик! Боже мой, а с тобой‐то что будет, если меня заберут!

От таких волнительных мыслей у неё, как и следовало ожидать, подскочило давление. В ушах зашумело, и закружилась голова. Выпитые ещё утром таблетки уже не помогали. Оля проглотила ещё парочку пилюль и поняла, что ей нужно остановиться. Чтобы проветрить голову, она вышла на улицу и обнаружила за оградой двух своих подруг, которые как раз собирались зайти к ней.

— Не можешь успокоиться?

— Какой тут покой! Голова от мыслей, того и гляди, лопнет.

— Прогуляемся до озера? Хоть с берега посмотрим, что там на острове делается.

Настроение у трёх сыщиц было подавленное. Время шло, а подвижек в их расследовании не наступало. Сегодня подруги напрасно прошатались целый день по посёлку, но информации, которую они добыли, оказалось с гулькин нос. Также ничего не было слышно о том, чтобы полиция побывала бы на Необитаемом острове, где прошлой ночью слышались крики.

Светлана звонила Николаю Трофимовичу, вроде как узнать о завтрашних планах по проведению конкурса, а на самом деле, чтобы рассказать ему про крики о помощи, которые были слышны с острова. Николай Трофимович сказал, что и сам про крики в ночи знает и что уже звонил в полицию по этому поводу. И внятного ответа, что будет предпринято в связи с этим, он не получил.

Подруги дошли до берега, откуда был отлично виден Необитаемый остров. Сейчас он был тих и пуст, полностью оправдывая своё название.

— Полицией там и не пахнет. Никому и дела нет, что на острове кто‐то ночью кричал.

Обозревая окрестности и береговую линию двух озёр, отсюда отлично видимую, Светлана внезапно сказала:

— Нам нужна лодка.

— Хочешь плыть на остров?

— Втроём поплывём. Раз полиция не чешется, мы сами всё там осмотрим.

— Страшновато.

— Ничуть. И плыть надо прямо сейчас, пока ещё не стемнело.

— Может, утром?

— Завтра утром Николай Трофимович снова потащит нас по конкурсантам. Потом будет судейское обсуждение. Он меня уже предупредил, чтобы мы с Катериной были бы готовы прямо с утра. В восемь он за нами зайдёт и начнётся.

Они ещё какое‐то время постояли в молчании.

А потом Катерина, которая обладала тонким слухом, внезапно спросила:

— Вы ничего не слышите?

Подруги хотели сказать, что не слышат, но внезапно поняли, что тоже слышат. Над озером разносился едва слышный собачий лай.

— Какая‐то собачка лает. Наверное, с другого берега.

— Не какая‐то просто чужая собачка, — возразила Катерина, — лает наша знакомая Крошечка. И лает она не с другого берега, лай её доносится с острова.

Светлана с Олей переглянулись. Им ли было не знать, что чудаковатая в быту и легкомысленно относящаяся ко всем серьёзным вещам Катя обладает несколькими несомненными достоинствами. Она лучше всех троих шарит в компьютерах. Обладает интуицией, которую невозможно обмануть, можно только усыпить чем‐нибудь вкусненьким. И наконец, её слух поистине уникален.

Если уж Катя сказала, что лает именно Крошечка и лает на острове, значит, так оно и есть.

— Но как собака могла туда попасть?

— Не знаю. Но она там. И она зовёт на помощь.

Анну Вольфовну они нашли у неё в доме в состоянии, уже близком к невменяемому. Она то металась по дому от одного окна к другому, то семенила к входной двери, словно ожидая найти там свою Крошечку, а потом кидалась обратно к окнам. Когда силы её покидали, она опускалась на стул и какое‐то время сидела, напряжённо прислушиваясь к каждому звуку. Как ни надеялись подруги на обратное, но Крошечка до сих пор так и не вернулась к своей безутешной хозяйке. И старушка переживала, как умела она одна. Рядом с ней сидел преданный Пётр Филиппович, который переживал не меньше своей Анечки, хотя виду и не показывал.

Услышав, что у подруг есть новости о вероятном месте нахождения Крошечки, бравый старичок встрепенулся.

— Аннушка, ты слышала? Мы немедленно отправляемся на остров.

Все четыре женщины посмотрели на него с надеждой.

— Спускаем на воду «Гортензию» и идём на ней за нашей милой Крошечкой! Клянусь, если она там, то мы её вернём! Или я не капитан!

Подруги быстро переглянулись, и Катерина, как самая непосредственная, взмолилась:

— А нам можно будет с вами?

— Что значит можно? — откликнулся старый капитан. — Нужно! Боюсь, что без вашей помощи мне будет не справиться. Силы, знаете ли, уже не те. А чтобы спустить судно на воду, их потребуется немало.

— А где находится ваша «Гортензия»? — изнывая от любопытства, спросила Оля. — Что‐то на берегу я лодок с таким названием не встречала.

— Лодка? Кто тут сказал, лодка? «Гортензия» — ИОНТ 247, и никак иначе!

— ИОНТ — это что‐то на древнегреческом?

— Нет.

— А что это за зверь такой?

— Испытательный образен нового типа. Ну а номер, это количество прототипов, которое ей предшествовало.

— И где все эти предыдущие 246 образцов? — подозрительно спросила Катюша. — Надеюсь, не на дне морском?

— Моя «Гортензия» надёжное и проверенное целым конструкторским бюро судно. Подарок моего хорошего друга по случаю моего выхода в отставку. «Гортензию» соорудили по его личному указанию. И она в своё время послужила всей нашей компании немало.

— Ах, значит, на ней уже плавали? — с облегчением воскликнула Светлана.

— Не плавали, а ходили. По Ладоге. По Финскому заливу. Даже на Белое море её с собой брали, она и там нам послужила прекрасно.

— Ну тогда всё в порядке!

— Но её нужно достать из гаража, транспортировать на берег озера и там собрать. Я вам всё покажу.

Все вместе они отправились к Петру Филипповичу. Подходя к дому, он неожиданно остановился.

— Как странно. Свет горит в окнах.

— Наверное, вы его и оставили.

— Клянусь, когда я ухожу, то всегда выключаю свет за собой, такая уж у меня укоренилась давняя привычка. А сегодня я свет вообще ещё не зажигал. К чему? Ещё совсем светло.

Но к тому времени, как они добрались до участка, света ни в одном из окон не наблюдалось. Пётр Филиппович был явно смущён.

— М-м-м… Должно быть, я ошибся.

— Можно проверить.

— Некогда, — отмахнулся капитан. — Потом. Сейчас необходимо забрать бедное животное с острова. Каждая лишняя минута в дикой природе может стать для неё последней.

Анна Вольфовна сдавленно охнула:

— Если она умрёт, я тоже умру!

— Никто из нас не умрёт, — ласково взял её за руку капитан. — Во всяком случае, не сегодня. Я не допущу этого.

Но когда они распахнули дверь гаража, то не обнаружили там ничего похожего на лодку.

— Где же…? «Гортензия»?

— Да вот же она! Берите! Держите! Что