Убийства и цветочки - Дарья Александровна Калинина

Она теперь ко всем относилась с подозрением. Но рыбаки внешне были само дружелюбие. Они представились, их звали Вован и Василий. Они были примерно ровесниками Оле, но всё ещё работали на каком‐то ремонтном предприятии.

— Раз уж так получилось, что ты с нами останешься, то надо это обмыть.

Мужчины выдали Оле бутылочку светлого пива, снабдили её стаканчиком и в качестве закуски выдали кусок сырного пирога, аккуратно завёрнутый в промасленную насквозь салфеточку.

— Жена сама печёт. Вкусно?

— Очень!

Солёный сыр и впрямь отлично сочетался со вкусом пива. Как закуска он был просто идеален.

— К пиву даже лучше, чем вяленая рыба.

Кажется, она сказала что‐то не то, потому что лица у рыбаков моментально помрачнели.

— Тс-с-с! — укоризненно прошептал Вася. — Разве на рыбалку берут для закуски рыбу?

— А что? Разве нет?

— Никогда! Никто не берёт с собой рыбу. Ни за что! А то без улова останешься, проверено, и не раз.

— И ещё не берут яйца, — добавил Вован.

— Яйца‐то почему нельзя?

Рыбаки смутились.

— Тоже примета такая!

Сидеть на берегу озера было очень приятно. Оле даже стало казаться, что она понимает, почему её новые знакомые поспешили приехать на остров заблаговременно. Окончательно она убедилась в том, что права, когда заметила у Вовы в руках фляжку, к которой он часто прикладывался, после чего всякий раз заметно веселел. Впрочем, Василий пил мало. У него было другое хобби. Он занимался обустройством быта.

Достал из лодки дрова, развёл на выложенном камнями очаге огонь. Сразу же стало веселей, да и теплей тоже. К этому времени уже порядком стемнело, и с озера ощутимо потягивало сыростью. И ещё основательно донимали комары, которые налетели на приплывшую к ним добычу с таким радостным визгом, словно не видели еды с прошлого года. Впрочем, насекомым вскоре пришлось отступить. Василий кинул в костёр сырые ветки, отчего во все стороны повалил густой дым. А Вован достал баллончик какого‐то вонючего репеллента и хорошенько опрыскал всех троих.

— От гнуса и мошкары — первое дело. И от других кровососов помогает.

Комарам пришлось отступить. Они вились неподалёку за границей им дозволенного, но перелететь её не решались.

— Я всё думаю над вашими словами, — неожиданно сказал Вован, обращаясь к одной Оле. — Что тот тип мог делать на острове?

— Рыбачил?

— Не похоже, чтобы тут кто‐нибудь из рыбаков был. Я тут прошлый раз забыл коробку с блёснами, сейчас глянул, она там так и лежит. Были бы тут другие рыбаки, уже не лежала бы.

— Кто бы захотел взять чужое!

— Я бы взял. Ну а что тут такого? Если не я, то кто‐то другой.

— Воровство!

Но Вован её заверил, что у мужчин всё обстоит по-другому. Никто лишней щепетильностью не страдает, лопухнулся, потерял блёсны, значит, сам виноват. Оля не стала спорить, к тому же она заметила, что Василий поглядывает на разболтавшегося приятеля без одобрения.

Потом он сказал:

— Рыбаков на острове и впрямь не было. Тут не так много мест, удобных для рыбалки. И мы на них в прошлый раз оборудовали свои точки. Сачки оставили, подставки, стульчик я даже оставил. Не потому, что забыл его, просто он был мне не нужен, решил, пусть стоит, может, кому‐нибудь пригодится. И всё осталось в точности, как мы и оставили. Будь тут рыбаки, они бы всё по-своему переставили.

Значит, человек на острове прошлой ночью сюда явился не рыбачить. А зачем? Зачем он явился?

— А что‐нибудь странное вы заметили?

— Следов много. Есть и в обуви, и босиком кто‐то бегал по берегу.

— Где? Покажите!

— Темно. Ничего не увидим. Утра надо ждать.

Теперь Оля горько себя корила за трусость. Что ей стоило пойти и самой обыскать береговую линию острова прежде, чем окончательно стемнело.

— Да вы не переживайте, вскоре уже светать начнёт, — утешил её Василий. — Пойдём, найдём, покажем, коли уж вам так неймётся. Расследование своё собственное ведёте, что ли?

— Вроде того.

Оля понимала, что находится на острове уже несколько часов. Но не понимала, почему за ней до сих пор никто не вернулся. Обещали, даже клялись, а по итогу кинули Олю одну-одинёшеньку на Необитаемом острове.

— Вот и доверяй после этого людям. Даже самые надёжные легко могут тебя подвести.

— Это вы о своих подругах?

— О них.

Выпитое пиво заставило Олю задуматься ещё над одной вещью. Где она сможет уединиться? А в том, что уединиться ей необходимо, собственное тело подсказывало всё настойчивей. Проблема была такой деликатной, что обратиться за помощью в сопровождении к рыбакам женщина не могла. В конце концов, у неё была своя гордость и свои понятия о приличиях, крепко вколоченные ей ещё сызмальства.

Что допустимо делать хорошей девочке, а что нет, Оля помнила всегда. Не всегда следовала правилам, но признаться постороннему малознакомому мужчине, что ей приспичило по-маленькому в лес, было просто немыслимо. А идти туда одной страшно.

Но пиво совершало своё путешествие у неё по организму, и вскоре Оле стало уже решительно всё равно, кто там может скрываться в лесу. Она потихоньку отодвинулась от рыбаков, потом шагнула к деревьям и скрылась за ними. Тут её не могли видеть, но на всякий случай, она сделала ещё несколько шагов и присела.

— О-о-о! Какое блаженство!

Закончив своё дело, Оля ещё какое‐то время стояла молча. Комары куда‐то делись. И в лесу стояла та особенная звенящая тишина, которая предшествует наступлению нового дня. Когда все ночные звери и птицы уже отправились на боковую, а дневные обитатели ещё не проснулись. Рыбаки на берегу тоже затихли. То ли ушли, то ли вздремнули.

И внезапно в наступившей вокруг неё тишине Оля услышала чьё‐то дыхание. Кто‐то сопел и тихонько повизгивал совсем рядом с ней. Сама поражаясь собственной отваге, Оля протянула руку и коснулась чего‐то мягкого и шерстяного. Там определённо кто‐то был. Какое‐то живое существо, покрытое жёсткой свалявшейся шёрсткой. И оно тяжело сопело, с ним явно что‐то было не так.

Лиса! Бешеная! Потому и сопит так странно. Сейчас очнётся и кинется на Олю. Бешеные звери всегда так делают. Да, но откуда на острове взяться дикому зверю?

Набрав в лёгкие воздух, Оля спросила:

— Кто тут?

Ответом ей были усилившийся сдавленный писк и какое‐то странное постукивание. В этих звуках было что‐то удивительно знакомое. Когда собаку одолевают нежные чувства, а признаться в них она стесняется или боится, то её хвост начинает жить своей собственной жизнью, он виляет и при соприкосновении с полом издаёт точно такое же постукивание. Какое‐то тёплое чувство нахлынуло на Олю. Но она всё ещё боялась.

— У меня же