Убийства и цветочки - Дарья Александровна Калинина

— Ох, ну и ночка у нас была, — пожаловалась Катерина, потирая глаза. — Врагу такой не пожелаю. Тебе хорошо, сейчас домой придёшь и спать завалишься. А нам с Николаем Трофимовичем ещё тюльпаны оценивать. Может, вместо меня пойдёшь?

— Мне ночью тоже волнений хватило.

— А что это за чумазое существо? — спохватилась Катя. — Это его ты нашла на острове?

— Спасла. Я её спасла.

— Надо же, до чего плачевно выглядит собачонка. А в чём это она?

Оля провела рукой по собачьей шёрстке и с удивлением обнаружила, что ладонь покрылась чёрной сажей, в которой виднелось несколько волосков.

— Так она ещё и грязная! Надо её помыть.

— Пусть искупается. Озеро под носом.

— Ты что! — накинулась Оля на подругу, удивляясь нечувствительности Катерины. — Вода ещё совсем холодная. А животному и так досталось. Нет, я её дома помою. Вот только неизвестно, как Калачик отреагирует, если я принесу в дом постороннюю собаку.

Оля слегка лукавила. Она прекрасно знала, что Калачик будет крайне недоволен её поступком. Калачик считал Олю своей полной и неоспоримой собственностью, и всяких других собак он всегда отгонял от неё без всякого различия на пол и возраст. Нечего было и мечтать, что Калачик согласится приютить у них гостью.

— Может, возьмёте её к себе?

Но Светлана сказала, что их домашний кот Феодор хоть и не появлялся дома вот уже неделю, но когда‐нибудь он обязательно вернётся. И даже скорей всего, вернётся совсем скоро, поскольку отлучка слишком затянулась. И когда он вернётся, тогда от маленькой собачки полетят клочки по закоулочкам, а потом останутся от неё только рожки да ножки.

Феодором звали роскошного бирманца, который проживал вместе со Светланой. Когда он важно выступал своими мягкими мохнатыми лапами, все окрестные собаки спешили спрятаться подальше. Нрав у Феодора был строгий, шума и лая он не терпел вовсе, а с нарушителями как границ, так и тишины он разбирался по-своему. Налетал на собаку без предупреждения и стремительно, словно вихрь, бил по глазам, рвал, кусал и, прежде чем жертва успевала опомниться, взлетал на собачью спину и продолжал экзекуцию уже сверху. Даже крупные псы сбегали с поля боя с жалобным визгом. А Феодор, выплюнув изо рта собачью шерсть, отправлялся дальше на поиски приключений.

Каждую весну Феодор отправлялся в любовные странствования по всему посёлку, которые иногда затягивались у него на многие недели, но неизменно заканчивались появлением на свет новых кошачьих отпрысков. Всех малышей чрезвычайно гордый своим отцовством Феодор обязательно приводил знакомиться к своей хозяйке. В этом он был щепетилен, и даже самый маленький и занюханный котёнок бывал представлен им Светлане со всеми полагающимися почестями королевского отпрыска.

Видимо, Феодор считал свою хозяйку чем‐то вроде конечной инстанции. Королевой или даже кем‐то повыше. Но представив ей своих котят, он раз и навсегда считал их судьбу устроенной и больше ими уже никак не интересовался. Дальше котятами занималась исключительно Светлана. Ходила, показывала, писала объявления, звонила потенциальным покупателям, всячески исхитрялась и пристраивала новых членов кошачьего семейства.

Впрочем, котята у Феодора получались исключительно красивыми, потому брали их охотно. Но всё‐таки в иной год количество их оказывалось чрезмерным даже для могущественной Светланы. И тогда заходила речь о поездке с Феодором к ветеринару. Но до следующей весны всё забывалось, и Феодор вновь отправлялся к своим подругам.

Собак он не боялся. Никаких. А вот они обходили Феодора по кривой дуге. Мало было в посёлке тех собак, которые ещё не познакомились с когтями отважного бирманца.

— Он же у нас тиран! Деспот! А ревнивец ещё почище твоего Калачика. Нет, нет и ещё раз нет. В первую очередь из-за самой собачки. Не хочу быть причиной смерти невинного существа.

— Как же быть?

Выход, как всегда, нашла Катя, которая простодушно сказала:

— А знаете что, давайте отнесём собачку к Анне Вольфовне.

— Правильно! Не всё ли ей равно, какую собачку любить. Одна у неё пропала, зато другая прибилась.

— Они совсем не похожи. Крошечка была беленькая и хорошенькая, а наша новенькая страшная и вся в каких‐то пятнах. Потом шёрстка у Крошечки была шёлковая, а у нашей жёсткая, словно щётка, и колтуном стоит. И на морде вместо мягких завитков какая‐то борода, словно папа у неё терьер. И Крошечка была болтушка, всё время лаяла. А новенькая собачка ещё ни разу не гавкнула.

— Какая разница. Серая или белая, молчунья или болтуха. Живая душа. Бабуля будет рада!

Единственная заковыка была в том, что Анна Вольфовна всё ещё находилась в больнице. Сидела у дверей реанимации и поклялась, что с места не стронется, пока врачи не скажут ей, что опасности больше нету.

— Тогда она пойдёт в церковь и возблагодарит там Бога, что он оставил Петра Филипповича с ней. Так что домой её скоро ждать не приходится.

— Ничего. Так даже лучше. Придёт, а у дверей её уже новая питомица дожидается.

За неимением лучшего они отнесли найдёныша на участок Анны Вольфовны. Собачка не протестовала, когда они просовывали её через ограду. Она довольно резво заковыляла по дорожке к дому и устроилась на крылечке, словно всю жизнь только там и лежала.

Глава 9

Николай Трофимович был необычайно взбудоражен. Когда его помощницы, зевая и потягиваясь после ночи, проведённой без сна, вошли к нему в дом, он как раз заканчивал завтракать. Жена его полная и добродушная Оксана Юрьевна, не спрашивая, поставила на стол дополнительно две большие чашки из сервиза, где на чёрном фоне расцветали диковинные красочные цветы, обильно украшенные позолотой. Потом недрогнувшей рукой налила по половине чашки темно-коричневой почти чёрной заварки, щедро добавила сахара и сливок и лишь потом чуток долила кипяточка из пузатого и тоже расписного чайника.

— Угощайтесь, девочки.

На столе стояло расписное блюдо, на котором красовались аппетитные и ещё тёплые булочки — синабоны. Сверху они были обильно залиты кремом — взбитая с сахаром сметана, а внутри у булочек оказалась густая черничная прослойка.

— Отведайте новый рецепт, гости дорогие, скажите своё мнение. Приходится выкручиваться, а то Николай Трофимович совсем у нас не любит корицу, никуда не позволяет мне её добавлять.

— На дух её проклятую не выношу! — подтвердил председатель комитета по благоустройству, весело прихлебывая чай из своей чашки и подмигивая гостьям, чтобы те не стеснялись.

Катерина радостно плюхнулась на предложенное ей место и сразу же потянула руку к булочкам. На Светлану она старалась даже не смотреть, потому что знала, подруга сейчас испепеляет её огненными взглядами. И на то у Светланы были причины. Крепкий, почти чёрный чай, который потягивала Катерина, был вреден для здоровья. Да ещё с