Вишенка на кактусе - Дарья Донцова

Мы молча подчинились. За драпировкой оказалось нечто вроде кафе – три столика и стулья.

– Устраивайтесь, – сказала женщина. – Кто вам про эту бабу в уши насвистел?

– Подруга, – быстро ответила я. – Ее мама никак не могла ребенка родить, много лет безрезультатно лечилась. А потом об Анне узнала и родила дочку.

– М-м-м! – простонала Екатерина. – Теперь, значит, и вы с той же проблемой?

Лиза подняла руку.

– Только я! Мне сказали, она всем помогает.

Буфетчица нахмурилась.

– Думала, времена изменились. Тридцать с лишним лет назад все было по-другому, Интернета еще, слава богу, не было. Я не против прогресса, но сколько же грязи в соцсетях! Там горы зависти и вранья! Соседка моя, Зинаида, называет себя психологом, берет аж десять тысяч за консультацию, чушь несет. Даже мне, бабе без всякого высшего образования, понятно, что пургу гонит. Зинка с трудом школу окончила, ее после девятого класса выгнали. Нанялась дурочка домработницей к какому-то профессору в Москве, к нему постоянно студенты приходили. Поломойка умных речей наслушалась, решила: «Чем я хуже?» – и давай народу психологию исправлять! Через год купила квартиру в столице, во как! Анна – из той же стаи, только она совсем гадостью занималась, и это было давно.

– Она больше здесь не живет? – подпрыгнула на стуле Елизавета.

– Так, хватит туда-сюда без толку бродить! Рассказывайте честно, что случилось! – велела владелица чайной.

– Нам надо поговорить с Анной, – после паузы объяснила я.

– Мы ей заплатим, – сказала Лиза и неожиданно добавила: – Я хочу узнать, кто мои родители. Сдала анализ ДНК, а там… ну… в общем, не очень хороший результат.

– Та-а-ак! – протянула Екатерина. – Вот вам и вишенка на кактусе!

– Что? – не поняла я. – Вишня на кусте растет…

– Это смотря какая, – буркнула Екатерина, вынула из кармана телефон и сказала в трубку: – Дядя Лева, вы чем заняты?.. Можете в чайную срочно зайти?.. Ну… вишенка на кактусе тут.

Потом она убрала телефон и объяснила:

– Сейчас притопает Лев Андреевич Кашин. Мужчина восемьдесят лет отметил! Но бойкий, с головой полный порядок. Он на ваши вопросы, если сочтет их разумными, ответит. Если не захочет, то не настаивайте – не поможет. Упаси господь вас ему деньги предлагать! Молча встанет, уйдет. Старой закалки человек. Суровый, может так вас отбрить, что неделю потом рыдать будете. Ложь за километр чует, сам честный, справедливый, за обиженных горой стоит. Он был у нас начальником отделения милиции. Порядок тогда в поселке был замечательный. Он и сейчас своему сменщику нас обижать не разрешает.

Хозяйка замолчала, натянулась тишина. Сколько времени мы просидели, не произнося ни слова, не знаю. Наконец занавеска зашевелилась, раздвинулась, и я увидела подтянутого мужчину. Если не знать, что ему уже восемьдесят, подумаешь, что слегка за шестьдесят.

– Доброго здравия честной компании, – произнес Кашин. – Зачем трем девицам не под окном я понадобился?

– Добрый день! – одновременно произнесли мы с Лизой.

Екатерина показала на Максимову.

– Она хочет поговорить с Анной-ведьмой, потому что по анализу ДНК у нее какая-то фигня.

Лев Андреевич не изменился в лице.

– Расскажите ей про вишенку, – попросила Екатерина. – А я пойду. Не следует чужие секреты узнавать. Меньше знаешь – лучше спишь. – И чайница убежала.

– Зачем тебе, красавица, в прошлом ковыряться? – прищурился бывший полицейский.

Лиза закрыла лицо ладонями.

– История началась так: недавно к Елизавете в кафе подсела девушка… – прошептала я.

Лев Андреевич поднял руку.

– Пошли ко мне. Живу рядом, один. Лучше там поболтаем. Пусть Катя спокойно народ чаем поит. Сейчас пока никого нет, но скоро люди появятся. Если вперед пять километров проехать, будет здоровенный рынок. И продуктами, и вещами, и котятами со щенками торгуют. Сегодня выходной, народ долго спит, но к полудню здесь будет как на демонстрации.

Глава девятнадцатая

Когда Елизавета все рассказала бывшему начальнику отделения милиции, тот покачал головой.

– Ну, история старая… В советские времена мы не особо про национальность думали. Обращали внимание не на то, из какого народа ты, а что за человек: умный или дурак, добрый или злой, честный или обманщик, ответственный или безответственный. А уж еврей или татарин, на этом – во всяком случае, в нашей округе – внимание не заостряли… Село Красивое раньше называлось Ложь. Многие его жители занимались колдовством.

Я тихонько хихикнула.

– А не надо смеяться, – сделал мне замечание Кашин. – На всю округу ведьмы славились, да и в Москве про них знали. Прибежит из села тетка, попросит бабку-шептуху: «Помоги Христа ради! Муж пьет так, что забыл, как его зовут!» Старуха из большой бутылки в пузырек жидкость нальет и отдаст горемычной супруге алкоголика со словами: «На ночь мужику в еду капай. Через месяц приходи – расскажешь, как дела. Должно помочь». И ведь работало! А уж к Анне Николаевне народ прямо колею протоптал, из Москвы приезжали, из Владимира, Иванова, Тулы. Она помогала тем, у кого детей нет. Больше одной женщины она на лечение никогда не брала. Если кто-то уже у нее был, другая домой отправлялась, ждала, пока знахарка освободится. Участок у Анны большой, не шесть соток, да и не дачники мы, а сельские жители. И раньше государство за каждый сантиметр земли зубами не держалось. Был у Ани и большой дом, и маленький. В маленьком она пациентку селила, условия ей ставила: если хочет забеременеть, то помогает по хозяйству, всякое-разное делает, что хозяйка велит. А целительница за нее усердно молится. Анна сама была вдовой, супруга похоронила, растила дочь Лауру. Женщина называла себя травницей. Но с кашлем, больной спиной, головой или грыжей к ней не приходили. Только если дети не получались – вот тут она без осечек работала. Мне это странным казалось. На другом конце села жила Мария Тихоновна – вот к той пожалуйста, со всеми недугами. А к Анне – нет. И ничего дурного она не творила. Самогон не варила, к выпивке не притрагивались, тихая была, вежливая, православная, глаза в пол. Если вдруг кто-то ее обманывал, деньги не платил, то никакого скандала женщина не закатывала, ко мне с заявлением не мчалась. Но всегда была суровая, близко ни с кем не дружила, подруг у нее не было.

Лев Андреевич кашлянул.

– Что еще удивляло – у наших баб на подоконнике всегда горшки с цветами стояли, а у Анны – кактус. К нему порой вишенка была приколота – не настоящая, но с виду не отличить. Я один раз полюбопытствовал,