Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

к определённым роскоши, которые, скажем так, было труднодоступны в других городах мира. Недавно он слышал, что в Нью-Йорке больше проституток из России, чем в Москве, и по собственному опыту знал, что это правда.

Для него это был величайший город в мире. А Америка, которая позволяла всему этому пороку процветать, сохраняя при этом атмосферу первозданного протестантского пуританства, была величайшей страной.

Киров считал, что величие страны целиком и полностью зависит от ее способности создавать повествование, ложную реальность, в которой люди могут делать все, что им хочется, при этом говоря себе, что они делают дело Божие.

Так было во всех великих империях в истории.

И это было единственное качество, которого так остро не хватало СССР.

В конце концов, какой смысл бороться за всеобщее братство и благо ближнего, если никто сверху за этим не наблюдает?

Жизнь стала бесполезной.

Это было похоже на игру, когда не ведешь счет.

Прошло много лет с тех пор, как Киров вернулся в свой родной город, и вид за окном вызвал у него странную смесь эмоций.

Воспоминания о капустных щах и дороге в школу под проливным дождем.

Воспоминания о лице его матери и шелковистых белых руках его учительницы грамматики.

Позже мужчине было предъявлено обвинение в растлении, но не Кирова, а других детей. Однако обвинительный приговор так и не был вынесен.

Не волнуйтесь.

Киров взял на себя задачу выследить этого человека. Несмотря на то, что ему было уже далеко за восемьдесят, киллер Кирова, следуя точным инструкциям, отрезал ему яйца и заставил их съесть. Он записал это на видео: рот старика двигался вверх-вниз, словно марионетка, пока руки киллера в перчатках с силой открывали и закрывали его челюсть.

Отвратительное дело.

Отснятый материал был заперт в сейфе в консульстве Нью-Йорка.

«Раньше на этой улице был очень хороший рыбный ресторан», — сказал Киров.

Он помнил, как объедался осетриной и икрой до рвоты, а затем запивал все это лучшим коньяком и сигарами Gurkha.

«Похоже, его больше нет», — добавил он.

Водитель кивнул.

Они завернули за угол площади, и высоко над ними, словно вершина горы, к небу поднимался величественный фасад Исаакиевского собора. Киров напряг зрение, пытаясь разглядеть вершину, вокруг которой, словно маленькие демоны, кружились снежные шапки.

Прямо напротив площади располагалось бывшее посольство Германии. Ещё со времён, когда столицей был Санкт-Петербург, а не Москва.

Киров всегда считал расположение зданий удачным.

С одной стороны — Бог, с другой — немцы.

«Отель „Астория“, сэр», — объявил водитель, подъезжая к величественному шестиэтажному неоклассическому зданию, тянущемуся вдоль восточной стороны площади. — «Позвольте мне занести багаж».

«Нет», — сказал Киров, — «это сделает коридорный».

Они подождали в машине, пока коридорный выгрузил багаж и погрузил его на медную тележку, после чего Киров поднял воротник пальто и вышел на холод.

Он поспешил вверх по ступенькам и прошел через богато украшенные вращающиеся двери отеля.

Всё было точно так, как он помнил. Люстры, мрамор, огромные пальмы у подножия лестницы. Слева находился легендарный бар, где Михаил Булгаков набросал первый черновик своего самого знаменитого романа.

Киров остановился в отеле по приглашению президента и был препровожден прямо в просторный пентхаус с видом на площадь. Из его окон открывался вид на Малую Морскую, на дом, где Достоевский написал « Белые ночи».

В Санкт-Петербурге писатели были повсюду. Город дорожил ими так же, как другие города ценили свои спортивные команды.

Он подождал, пока коридорный принесёт его багаж, дал ему чаевые и запер дверь. Он оглядел комнату. Это был образец классической европейской роскоши. Возможно, в ней не было удобств нью-йоркского отеля, но недостаток функциональности компенсировался усилиями. Всё источало старание. Обои, кровать с балдахином, мраморные камины и роскошные позолоченные канделябры. Всё источало роскошь, настолько нарочитую, что она почти душила.

В этом номере однажды останавливался Владимир Ленин.

Как и Элтон Джон.

Киров посмотрел на часы и подошёл к мини-бару. Хотел выпить, но передумал. Он схватил бутылку «Хайнекен» и открыл её, прислонив к углу мраморной каминной полки.

Затем он закурил сигару.

В какой-то момент он уснул. Когда он проснулся, было уже темно, и на ковре под его мышкой лежала кучка пепла.

Единственным источником света были угли в камине и уличные фонари за окном. Он включил лампу и посмотрел на время.

Он принял душ.

К тому времени, как он побрился и надел бархатный смокинг Canali и соответствующие брюки, пришло время уходить.

Он надел пальто и перчатки и вышел в коридор. У двери стояли двое мужчин в костюмах.

«Федеральная служба безопасности, сэр», — сказал один из них.

Киров кивнул. Это было нормально. Они были для защиты президента, а не его самого.

«Мы идем в Трокадеро», — сказал Киров.

«Мы знаем, куда вы направляетесь, сэр».

Агенты вызвали лифт и, когда он прибыл, сели вместе с ним.

Они провели его через вестибюль и вышли на улицу, где его ждал государственный лимузин.

Киров сел на заднее сиденье.

Ему сказали, что он встречается с президентом в одном из самых известных ресторанов города, с видом на Неву и впечатляющую Петропавловскую крепость, но машина проехала мимо нее, выехав из центра города по Дворцовой набережной и проехав мимо Летнего сада.

Чем дальше они ехали, тем больше нервничал Киров.

Это был бы изощренный способ избавиться от него — привезти его в Санкт-Петербург и поселить в одном из самых дорогих отелей мира, но президент был известен своей склонностью к странным поступкам.

Он был персонажем.

Он всегда привносил изюминку в свои действия.

Ему нравилось держать людей в напряжении.

Это сработало. Киров наблюдал, как он удерживал власть более двух десятилетий, искусно стравливая соперников, постоянно выводя их из равновесия и провоцируя на ответные действия, которые казались катастрофическими, но в конечном итоге всегда укрепляли его власть.

Он умел играть в азартные игры и всегда повышал ставки.

Машина свернула с реки и въехала в район Смольнинское, остановившись на Суворовском проспекте.

«Что это?» — спросил Киров у водителя.

«Здесь вы его встретите», — сказал водитель, кивнув в окно на неприметное, скромное здание.

«Хорошо, что я принарядился», — сказал Киров.

Там был ресторан, в старом итальянском стиле, и он медленно подошёл к двери. Охранник с наушником открыл ему дверь. Другой взял у него пальто и перчатки, а затем обыскал его.

Ресторан был теплым, оформленным в традиционном итальянском стиле, со свечами на столах в маленьких красных вазах и потертой кожаной банкеткой вдоль

стена. За