Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

минералкой. – Вы не правы, заблуждаетесь, но сейчас мы не будем об этом говорить, вам надо успокоиться. Нам всем надо успокоиться. И вам, Гай… Мне жаль, что в вашей семье такая беда, но что поделаешь, нужно с этим жить, нужно бороться. Для начала наймите для вашей жены хорошего адвоката. Да, сегодня, видимо, не самый лучший день для сеанса. И поэтому мы сейчас закончим. Я вас только очень прошу об одном. Я бы не хотел, чтобы вы прерывали курс. Мы с вами прошли уже половину пути и кое-что важное прояснили для самих себя, хотя не обошлось и без потерь…

Жуковский из кабинета прошел в туалет. И долго не выходил оттуда. В туалете хлестала из крана вода. Ираида Викторовна чутко прислушивалась к ее шуму. Когда Гай и Ермаков покинули приемную, она шепотом спросила у Деметриоса: скопировать ли ей запись сеанса (как всегда, сеанс записывался на диктофон).

Жуковский покинул офис последним. Деметриос наблюдал из окна, как он садится в свой «Фольксваген».

«Фольксваген» тронулся с места, медленно двинулся по Калашному переулку вниз, в направлении Нового Арбата, и на перекрестке внезапно остановился, замер. Как будто в баке разом кончился бензин или же у его водителя случился сердечный припадок. Но это было ни то и ни другое. Причина остановки была поистине НЕВЕРОЯТНОЙ.

Глава 31

«Браунинг»

Владимир Жуковский плюхнулся на сиденье «Фольксвагена», включил зажигание. Машина лениво поползла по переулку. На сиденье рядом лежал плащ и портфель. И что-то еще там было.

Жуковский нехотя глянул. И тут же судорожно нажал на тормоз. НА СИДЕНЬЕ ПОВЕРХ ПЛАЩА ЛЕЖАЛ НЕБОЛЬШОЙ АККУРАТНЫЙ ЧЕРНЫЙ ПРЕДМЕТ. ЭТО БЫЛ «БРАУНИНГ».

Жуковский почувствовал, что ему нечем дышать, хотя окно в машине было открыто и вечерняя свежесть не могла сравниться ни с каким «климат-контролем». Казалось, это какой-то фантом, видение. Жуковский даже зажмурился: вот сейчас все пройдет. Но ЭТО не прошло, не исчезло. Он коснулся рукоятки, ощутил холод металла. «Браунинг» не привиделся, он был пугающе реален. Больше того: «Жуковский» СРАЗУ ЕГО УЗНАЛ. Это был тот самый «браунинг»…

Сотни раз он брал его в руки – ТАМ, ТОГДА, извлекая из тайника в серых камнях, развертывая завядшие лопухи, вдыхая этот ни с чем не сравнимый запах оружейной смазки. Это ТОТ САМЫЙ «БРАУНИНГ», и вот доказательство – на левой половине его рубчатой рукоятки небольшой кусочек выщерблен.

Жуковский ощутил пальцами эту щербинку, этот изъян. Ему захотелось выскочить из машины – потолок давил его. Но «браунинг» – воображаемый, книжный, а ныне такой реальный, плотно лег в его ладонь.

Он проверил обойму. Там было шесть патронов – КАК ВСЕГДА, ШЕСТЬ – седьмого патрона недоставало.

Господи боже, оружейная смазка… Он испачкал руки… Поискал глазами, чем бы вытереть их – сорвать пук травы, он всегда так делал – ТАМ, ТОГДА, в том заброшенном ничейном саду. Он был за рулем своей машины и одновременно снова там – в двух ипостасях, в двух возрастах: зрелом и юном. И содранная коленка, намазанная зеленкой, саднила. И солнце припекало сквозь кроны старых яблонь. Солнце… А тут темень сгущалась, и горели огни витрин. Из шашлычной на углу Калашного выходили сытые посетители, рассаживались по машинам, разъезжаясь домой.

И надо было как-то завершить, КОНЧИТЬ ВСЕ ЭТО. Выбраться из укрытия в камнях, выйти на тропинку, потому что там уже слышались знакомые шаги, родные шаги. Выйти, вскинуть пистолет – только и всего-то, – вскинуть, как он делал это сотни раз в злых своих снах, и нажать на спусковой крючок этого чудесного грозного «браунинга», книжного, выдуманного когда-то…

Выдуманного… Тогда что же ЭТО, что так покойно и ладно лежит сейчас в руке? Тогда что же ЭТО, что так искушает? Откуда оно взялось?!

Жуковский ощупал оружие так, словно он был незряч и только пальцы могли уверить его. Дуло, рукоятка, изъян – щербинка. Шесть патронов… Опять шесть, всегда шесть…

В салоне «Фольксвагена» резко и настойчиво зазвонил мобильный. И это было ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС, потому что ТАМ, ТОГДА, в заброшенном ничейном саду, ни о какой сотовой связи еще и не слыхали.

Глава 32

Аппаратура

Уверить себя, что она занята только работой, одной лишь работой и ничем иным, Кате было сложно. Но она себя уверяла, заставляла поверить. В розыске просматривали все изъятые в районе станции метро «Новокузнецкая» и Пятницкой улицы записи с уличных видеокамер. Больше половины из них зафиксировали момент перестрелки и погоню за мотоциклистом. Изображение изучалось под разными ракурсами и так и сяк, увеличивалось, замедлялось, но личность таинственного мотоциклиста по-прежнему оказывалась неустановленной. С маркой мотоцикла тоже было не все просто. Это был «Харлей-Дэвидсон», однако модель на расплывчатых видеокадрах выглядела нечетко. И сыщики до хрипоты спорили, то ли это softail (такой был у Купцова-Гая), то ли модель VRSC дрэг-краузер.

Катя смотрела записи вместе со всеми, а вспоминала события на Узловой. Нет, прав был старший лейтенант Должиков – ВСЕ как-то не вязалось в этом деле. ЭТО дело, судя по всему, никогда не было единым, события и факты распадались на отдельные части. И если мотивом убийства Лолиты Вахиной и покушения на жизнь секретарши Надежды Лайкиной была женская ревность, то что служило мотивом убийства Вероники Лукьяновой и событий, разыгравшихся у станции метро «Новокузнецкая»?

– Катя, вам звонят, – сообщил один из оперативников.

Катя взяла трубку: ба! Драгоценный. Она говорила как ни в чем не бывало. Привет, Вадичка… Да, да, ну конечно… И я скучаю… Отпуск? Какой отпуск? Мой? А… нет, знаешь, Вадик, меня пока в отпуск не отпускают. Драгоценный на том, «немецком» конце света разозлился:

– Что-то тон у тебя того, зайчик…

– Как это «того»? – спросила Катя.

– Мечтательный больно. И лживый! Ты чем это там без меня занимаешься, а?

Катя, закончив разговор, вздохнула. Чем я занимаюсь… Смотрю видеозапись, где ни черта не поймешь, пытаюсь думать о наших убийствах, а думается все как-то о…

Мобильный запел – заиграл фокстрот из «Дживса и Вустера», который Катя недавно для себя скачала.

– Да?

– Привет.

– Здравствуй.

Мечтательный тон? Ну уж нет, самый обычный, равнодушный, подумаешь – и не ждала я вас! Я пленками занята, мыслями умными о том, как ВСЕ ЭТО РАСКРЫТЬ. А вы, дорогой, просто ночное приключение, мимолетная связь, слабость…

– Увидимся сегодня? Я вечером на сеансе.

– Женя, я… нет, я занята.

– Ах, ты занята!

Катя опешила: а это что за тон? Нервный, «рваный» какой-то.

– Кокетничаешь? – спросил Ермаков совсем уже другим тоном, более спокойным. –