Анатомия безумия - А. Фрей

однако створки поддались. В комнату резким порывом ворвался свежий океанский воздух. Джейн вдохнула и прикрыла глаза. До этого момента она и не понимала, как затхло было в помещении.

Расширитель достиг максимума, однако этого было недостаточно, чтобы протиснуться даже тощей Джейн. Роберт оценил расстояние, сжал губы и схватился за дверь. Упершись ногами ногами в пол, он дернул ставню на себя.

– Мы свободны, – прошептала Джейн.

В порыве эмоций она крепко обняла своего напарника, но тут же неловко отступила назад. Роберт пораженно поправил ворот пальто и прочистил горло.

– Идем, время позднее, – только лишь бросил он.

Рядом с моргом лежали истерзанные штормом стволы деревьев. Под ботинками детективов хрустели обнаженные ветки, одиноко валявшиеся на ковре из сосновых иголок. Море умиротворенно облизывало сточенные камни, а на небе не виднелось и облачка – лишь бесконечная бездна, из которой лукаво подмигивали далекие звезды.

– Будто ничего и не было, – проговорила Джейн.

Роберт согласно кивнул, однако в мыслях было лишь одно. Об этом моменте девушка не думала, ее больше интересовала природа вокруг, но Палмер не мог забыть о ловушке, которую сам же и расставил. Он точно знал: самое время проверить, не попала ли жертва в его сети.

***

Комната была нетронута. На первый взгляд. Роберт, отодвинув Джейн к входной двери, осматривал мебель и личные вещи.

– Я и сама бы справилась, – проговорила девушка.

– Знаю. Ради твоей же безопасности, лучше осмотреть мне. Никогда не знаешь, кто может притаиться в шкафу или под кроватью, – буднично бросил он.

Джейн не подала вида, что слова эти липкой тревогой осели у нее в мыслях. Она невольно сделала шаг к напарнику, вглядываясь в скудный интерьер выделенной ей каморки.

– Монетку где оставляла? – спросил он.

Джейн молча кивнула на закрытую дверь в ванную комнату. Роберт достал из кармана тонкий металлический предмет, издалека напоминавший линейку. Детектив просунул его в щель между косяком и стеной, раздался щелчок. Палмер аккуратно открыл дверь, однако монетка была на прежнем месте.

– Ладно, – разочарованно произнес он. – Пойду у себя осмотрю.

– Паранойя съедает? – облегченно спросила Джейн.

– Безусловно… Спокойной ночи, – бросил напоследок Роберт.

Палмер был рад оказаться в тишине и относительной безопасности, однако чувство защищенность покинуло его в момент, когда за спиной захлопнулась дверь. Окно было плотно закрыто и зашторено. Роберт щелкнул выключателем и напряженно огляделся по сторонам. Он крайне не любил иррациональное чувство страха неминуемой опасности, что съедало его изнутри.

Но гораздо хуже, когда тревога была вполне рациональна, потому что под подошвой ботинка лежала упавшая монетка.

7.

Спектр

Omnis homo mendax{?}[(лат.) Любой человек лжив]

– Ты ведь понимаешь, что это будет точка невозврата? – тихо спросила Джейн. – Сколько раз ты так говорил мне одуматься, а сейчас сам поступаешь…

Девушка еще не успела переодеться. Стоило ей разуться и снять промокшие до нитки носки, как в комнату бесцеремонно ворвался Роберт. Его обыкновенно спокойное лицо, порой напоминавшее посмертную восковую маску, было необычайно оживленным. В широко распахнутых глазах пылал огонь, которого Джейн никогда раньше не видела и даже подумать не могла, что ее коллега способен на такие живые и яркие эмоции.

– Поэтому я и надеюсь, что ты поймешь меня, – проговорил Роберт, проворачивая меж пальцев злополучную монетку. – Тут что-то не так. Мне неважно: эксперименты над людьми, опыты, восстание пациентов или психоактивная плесень за плинтусами. Все равно. Это не просто чуйка, как было у тебя. Это факты. Дозированное общение с больными. Запрет на выход после десяти часов вечера. Тот факт, что они ничего не говорят, либо приходят на допросы после приема препаратов. Фотографии Эрика в комнате. Необщительность персонала. Предупреждение охранника. Крики пациентов. Шторм, о котором Берн нас даже не предупредил. Обесточенный морг с кучей ячеек. Эта чертова монета – последняя капля. Они были в моей комнате. Они были там, потому что искали то, о чем мы написали в письме. В совокупности это все – не просто совпадения. Джейн… Сколько пациентов ты видела за все время? Не больше двадцати, да? Это все очень и очень странно, – яростно говорил детектив. – Сама подумай. Я понимаю, что после всего случившегося ты…

– Не надо это вспоминать, – резко оборвала его девушка.

Любое упоминание ее персонального ада выводило из себя. Только ей удалось загнать воспоминания в самый темный ящик с дальнем углу своего разума, как Палмер ненароком вытаскивал его под свет софитов и указывал пальцем. Носом тыкал, как провинившегося щенка. Джейн зажмурилась.

В голове вновь всплыл образ мужчины из морга. Тот, что преследовал ее во снах до прибытия в «Фаррер». Это была фатальная ошибка, ценой которой стала человеческая жизнь.

– Мы можем не сообщать капитану, – продолжил Роберт. – И это все совместимо с нашим текущим расследованием. Оно никак не пострадает. Если я не прав, никто ничего не узнает. Рисков практически нет.

Рид нервно кусала губу, отрывая зубами тонкую сухую корку, покрывавшую старые ранки. Девушка покачала головой и прикрыла глаза.

– Я боюсь облажаться снова, – прямо сказала она.

– Осечки бывают у всех, Джейн, – ровно сказал Роберт. – И у всех детективов есть то самое дело, которое будет преследовать их до конца жизни, не давая покоя. Это нормально. Считай, посвящение прошла.

– Осечки не должны стоить чужих жизней, – встрепенулась девушка. – Я помню его тело… В морге. И забыть не смогу.

Джейн видела немало трупов за свою жизнь. По долгу службы ей приходилось сталкиваться с покойниками слишком часто. В какой-то момент девушка даже подумала, что с мертвыми гораздо проще, чем с живыми, ведь они не могут лгать, не могут представлять опасность. Они не боятся раскрыть свои секреты и впустить детективов в свою жизнь, хотя при жизни, совершенно точно, одна мысль о том, что совершенно незнакомые люди будут копаться в их грязном белье, наверняка навела бы ужас. После смерти все это значения не имеет. Это в какой-то степени успокаивало. Каждый день людям приходится сталкиваться с трудностями и неудачами, которые моментами ощущаются как истинные катастрофы, однако все это вмиг становится неважным, когда сердце перестает биться. За ворохом мелочных неприятностей забывается ценность жизни и здоровья, ценность присутствия близких и родных рядом. Кофе, пролитый на телефон или паспорт, вызывает те же слезы, что бегут по щекам на похоронах, однако стоят ли они того?

Да, стоят.

Они стоят того, потому что жизнь – лоскутное одеяло, которое плетется каждый день. И когда канва вдруг рвется или портится, человек имеет полное право расстроиться, потому что редко кто смотрит на жизнь глобально, ведь это неизбежно ведет