Анатомия безумия - А. Фрей

к приступу экзистенциального кризиса. Гораздо проще воспринимать жизнь как момент, где каждое событие не относительно, а абсолютно, а любые эмоции имеют право на существование.

– Если тебе интересно, то это не твоя вина, – прямо сказал детектив. – Это был его выбор. Ты не можешь брать на себя ответственность за чужие решения. Только и всего. Если он не готов был жить дальше после всего, то…

– Он не был готов жить дальше из-за меня. Из-за нас.

– Нет. Мы нашли того, кто убил его жену. Мы довели дело до суда и выступали с показаниями. Мы сделали все, что могли.

– И этого все равно оказалось недостаточно. Обвинительного приговора мы не добились. Все бесполезно.

– Вина лежит на системе, я говорил это. Чертовы формалисты. Если хочешь сделать все правильно – прогнись под них. Это единственный выход.

– Роб, мы часть этой системы. С момента нашей присяги мы в такой же мере несем ответственность. Знаешь… Когда я была на первом курсе и пришла на свою первую лекцию по судебной системе, преподавательница сказала одну вещь, которая не выходит у меня из головы. Она сказала, что мы можем ругать нынешнюю систему и быть абсолютно правым, но если проблемы не исчезнут спустя лет десять после нашего выпуска, это будет уже наша вина. И она права.

– А мне говорили, что в убийстве никогда не может быть виновен один человек. Это всегда коллективная ответственность. Родители виновны за воспитание. Полиция виновна за нерегулярные патрули. Возложить ответственность можно на кого угодно, пока до высшей инстанции не дойдем, как Дэвид Берковиц.

– Прости, а высшая инстанция в этом примере это дьявол или китайская хохлатая? – слабо улыбнулась Джейн.

Напарник тихо засмеялся, а девушка словила себя на мысли, что никогда не видела его таким расслабленным и открытым. В моменты, когда ей нужна была поддержка, Роберт походил на социально неловкого подростка, которому проще и привычнее было проигнорировать проблему или дать агрессивную реакцию. Сейчас Джейн действительно чувствовала себя лучше, будто слова напарника могла временно залатать душевные раны.

– Когда я только пришла в участок, мне сказали, что ты как бомба замедленного действия. Детективы очень много говорили за твоей спиной. Тогда мне показалось, что это потому, что они боятся тебя. Так странно…

– Может быть, они и правы. Тебе есть до этого дело?

– Не знаю. Сейчас я ничего не знаю, кроме того, что нам нужно держаться вместе, – устало произнесла она. – Мне не нравится никто в этой клинике.

– Ты права. Поэтому я хочу, чтобы ты поддержала мое решение.

– Решение вскрыть архив и нарушить пару статей уголовного кодекса за одну ночь? – уточнила Джейн.

– Да. Чтобы в суде на скамье подсудимых вместе сидели, – фыркнул он.

– Надеюсь, до этого не дойдет. Но давай не сегодня. Я очень устала и хочу спать. И в душ. Давай завтра встретимся в одиннадцать в холле? Все равно все допросы в послеобеденное время.

– Да, после сегодняшнего нам определенно надо отдохнуть, – согласился Роберт. – Если проснусь раньше, переговорю с Берном по поводу той двери в морге. Спокойной ночи.

Мужчина уже поднялся, чтобы уйти, однако Джейн окликнула его.

– Роб…

– Что?

– Как думаешь, это правильное решение?

– Не знаю. Это не математика. В жизни не бывает правильных или неправильных решений. И здесь тоже нет правильного ответа. Воспринимай это как прыжок веры.

Джейн молча смотрела в темноту. Силуэт ее напарника тонул в темноте. Вера. Такое эфемерное чувство. В один момент она огнем пылает в груди и жжет ребра, в другой – тухнет под напором жизненных обстоятельств. Сколько раз она прыгала в омут с головой, не обращая внимания на факты или чужие доводы, держась лишь за собственную интуицию? Сколько раз она захлебывалась в последствиях, ошибившись? Однако Джейн не останавливалась. Раз за разом выбирала себя. Эгоистично. Глупо. Самонадеянно.

– Ладно, – прошептала она. – Наверное, ты прав. Спокойной ночи.

Еще один прыжок в бездну. Одним больше, одним меньше. Это уже не так важно, когда есть хотя бы толика поддержки.

Детектив исчез также неожиданно, как и появился. Внезапная ночная беседа казалась лихорадочным сном, порождением больной фантазии потерявшего грань реальности рассудка. Джейн медленно стянула с себя одежду, пропахшую сыростью, и бросила ее в раковину, предварительно заткнув слив. Пока девушка еще не знала, как собирается все сушить, однако терпеть запах не могла. Это было своеобразным напоминанием о том, что пришлось сделать днем.

Даже из холодной камеры морга Эрик Фисбер продолжал причинять страдания людям.

***

Джейн не знала, как Роберту удалось добыть нормальный чай. Девушка знала, что в местном кафетерии подают непонятный отвар, в котором сахара больше, чем воды. В уже привычном кабинете было достаточно комфортно: включили отопление. Девушка, не в силах сидеть на месте, встала и направилась к окну. Запотевшее стекло казалось ледяным. Рваный коричневый листочек, прибитый к окну дождем, еле заметно трепетал на ветру.

Лист казался такими одиноким и жалобным, что у Джейн перехватило дыхание. Но как можно испытывать столько сочувствия к неодушевленному предмету?

– Кто у нас на очереди? – спросила она.

– Камилла Лотнер. Пограничное расстройство и псевдология, – буднично произнес Роберт. – То что надо.

– А данные есть? Кроме диагноза.

– Так ты мне вчера сама рассказывала. Тридцать шесть лет. Она работала дизайнером и организовывала туры в Олимпийский национальный парк.

– Думаю, она будет достаточно разговорчивой, – пробормотала Джейн.

– Паталогическая лгунья? Безусловно.

В комнату тихо зашла Жаклин. Синяк под ее глазом медленно начал приобретать зеленоватый оттенок. Медсестра опустила голову и опустилась на диван при входе.

– Сегодня опять твоя смена? – поинтересовалась девушка. – Как отдохнула?

Элвуд подняла взгляд на детективов. В ее потухших глазах явно читалось непонимание и недоверие. Она либо не верила, что кто-то интересуется такими будничными вещами, либо ожидала подвоха. Видимо, она решила, что молчание – лучшая стратегия.

– Мы бы хотели переговорить с персоналом, задать пару вопросов по поводу всего… – после затянувшейся паузы продолжила Джейн.

Роберт еле заметно коленом толкнул напарницу под столом.

– У меня много работы, – тут же сказала Жаклин.

– Может быть, после работы? – не сдавалась девушка.

Медсестра покачала головой и поднялась, расправляя халат. В ее взгляде, резко ставшим суровым и жестким, скрывался страх. Джейн точно знала это, потому что не раз видела это в глазах жертв и свидетелей. В глазах убийц, резко осознававших всю тяжесть доказательств. Этот страх одинаков у всех, он красной нитью связывал охотника и жертву. Так было много веков назад, так есть и сейчас. Эти вещи не меняются со временем, не поддаются эволюции, потому