Забыть о девочках - Жаклин Баблиц

class="p1">– Один или двое были твердо убеждены: все, что тебе нужно, это перемены. Что переезд поможет все забыть. Почему-то мы их не спросили, а куда эти воспоминания денутся-то?

В выражении лица дяди было нечто, чего Рут в нем прежде никогда не замечала. Вина. Рут ни за что не хотела бы, чтобы он чувствовал себя виноватым.

– Прости, – произносят они одновременно, и момент проходит.

А могли бы начать отматывать все эти воспоминания до случившегося в 1996 году в Хобене.

Вместо этого Рут показывает Джо свой полупустой бокал.

– Итак, – говорит она, передразнивая дядю. – По поводу Новой Зеландии. Я уезжаю во вторник. Вернусь как раз к прайд-уик-энду.

– Приоритетные задачи, – отвечает Джо с легкой улыбкой.

Он подливает в бокалы вино и слегка качает головой.

– Ты хоть расскажи, к чему вся эта затея с поездкой? Почему ты едешь именно к этой женщине? Оуэн сказал, ее муж сидит за убийство двух малолетних девочек, но я что-то не вижу связи. Новая Зеландия далеко от Нью-Йорка, множество убийств совершено гораздо ближе к дому.

«А тебе, вообще-то, лучше держаться подальше от любых убийств», – будто слышит она мысли Джо.

Не лгать в мелочах, вспоминает Рут. В конце концов, дядя сам ее этому научил.

– Кажется, Роза Малвэйни раньше жила в Хобене, – говорит она.

Глаза Джо расширяются, потом так же быстро сощуриваются. Следующий вопрос заполняет собой всю комнату:

– Она знала этого выродка Освальда?

Рут сглатывает комок.

– Если так, то это было бы поразительным совпадением, дядя Джо.

Вряд ли это можно назвать ложью.

Наконец Джо задает вопрос, который Рут рано или поздно от него ждала:

– Это имеет отношение к той девочке, что пропала на прошлой неделе?

– В некотором роде. – Рут пожимает плечами, подкидывая дяде следующую маленькую порцию правды. – Не стану отрицать: это похищение заставило меня размышлять о вещах, которые я прежде не до конца понимала. И я подумала вот о чем. – В этом месте Рут как ни в чем не бывало начинает лгать: – На этот раз я могу подойти к своим вопросам более здраво. Изучить их посредством подкаста, понимаешь? Вообще-то, здесь, в Нью-Йорке, я уже побеседовала с одной женщиной. Роза будет моей второй гостьей.

Озабоченное выражение дядиного лица заставляет Рут выдать еще немного правды:

– Я действительно думаю, что эти женщины могут рассказать гораздо больше, чем мы обычно от них слышим. Учитывая, что мне довелось пережить, я смогла бы изменить ситуацию.

Прошлое Рут стерто не полностью. Кое-какие воспоминания хранятся в подсобках хобенского полицейского участка, в котором до сих пор работает инспектор Кэнтон. Ксерокопии протоколов бесед лежат на полках Департамента по делам детства и семьи штата Коннектикут, где за теми же столами, возможно, все еще заседает кое-кто из людей с планшетами, с которыми ее заставляли встречаться.

Рут точно не знает, насколько эти воспоминания соответствуют действительности, как и большая часть того, что она помнит о жизни в Хобене. Однако есть вещи, которые точно происходили на самом деле, – она в этом уверена.

Маленькая правда, большая ложь. Пожалуй, разница лишь в том, какую часть истории рассказывать.

Чуть позже Рут и Джо идут полюбоваться на зеленоватую гладь пруда в отблесках заходящего солнца. В этот теплый, безветренный вечер с трудом представляется здешняя суровая зима: заледеневший пруд, голые деревья и покрытые снежной кашей луга. Впервые Рут приехала на ферму в конце одной из таких зим, но больше из того времени ей запомнилась весна. Оттепель. Сейчас, на пороге лета, ей интересно, сколько той зимы привезет она с собой из Новой Зеландии.

Наверное, она вздохнула, потому что Джо обернулся и спрашивает, уверена ли она, что на этот раз сумеет удержаться в реальности. Что ее комнату – и голову – не начнут заполнять мертвые девочки.

Рут уже давно не убеждает таких, как Джо, что они не в ее голове. По мнению специалистов, с которыми она безропотно согласилась общаться, злосчастный эпизод, случившийся с ней в двадцать один год, был не чем иным, как потерей связи с реальностью. Клинический случай непроработанной травмы, проявившийся в серии галлюцинаций. В виде убитых девочек.

Она смотрит на Джо со своей отрепетированной улыбкой – той самой, которую она оттачивала с тех пор, как инспектор Кэнтон пять лет назад появился у нее дома и сказал, что ей нужна помощь.

– Это уже в прошлом, – заверяет она дядю.

Теперь она знает, как сделать так, чтобы в глазах окружающих тот эпизод выглядел не более чем заскоком. Небольшим сбоем, который слегка затянулся во времени.

– Ко мне перестали являться мертвецы. – Подняв ладони, она изображает кавычки, чтобы свести сказанное к шутке. – Уже давно, честное слово.

И надеется, что в беспросветной тьме не видно, как она скрещивает пальцы, опуская руки.

Следующим утром, когда Рут укладывает вещи в машину, терзаемая угрызениями совести за то, что надолго оставляет Ресслера, к ней подходит Гидеон.

– Вечером я смастерил для тебя подарок, – говорит он. – Возьми его с собой в путешествие.

Рут смотрит на затейливый бронзовый предмет, который он кладет ей в ладонь.

– Это трискелион, – объясняет Гидеон, указывая на три соединенные в одной точке спирали в ее руке. – Знаю, ты человек наблюдательный и обязательно обнаружишь, что этот символ встречается во многих древних культурах. Но я бы советовал обратить внимание на греческую богиню Гекату.

В ответ на вопросительный взгляд Рут Гидеон просто пожимает плечами и говорит: у него такое чувство, что Рут-Энн Бейкер и Геката прекрасно поладят между собой.

Глава 15

– С возвращением, Оливия!

– Поуп или Бенсон? – спрашивает Рут, вставая за барную стойку рядом с Оуэном.

Сегодня, в воскресенье, ее последняя смена в «Суини», а на следующей неделе она вылетает в Новую Зеландию. Неотвратимое путешествие сейчас кажется не менее рискованным, чем когда эта идея впервые пришла ей в голову, но все же она совершенно точно ощущает и радостное волнение. За последние несколько дней все уладилось настолько легко («Слишком легко?» – конечно же, спросила Бет), что, казалось, сама Вселенная в кои-то веки решила прийти ей на выручку.

Достав из заднего кармана джинсов трискелион, Рут рассматривает три его спирали. По одной на каждую женщину, о которых она собирает сведения. Должно быть, это знак.

– Это же кельтский? – спрашивает кто-то низким голосом, и она подпрыгивает от неожиданности.

Рут погрузилась в раздумья и не заметила посетителя, который уселся за стойку прямо напротив нее. Она вопросительно смотрит на него, отмечая про себя правильную форму носа, покрытую легким