Искатель, 2003 №4 - Станислав Васильевич Родионов

Челнок зябко передернул плечами. Голливуд нажал кнопку звонка. Дверь распахнул парень с динамичным лицом, что выражалось в бегающем взгляде и подергивании одутловатых щек. Голливуд внушительно потребовал:

— Нам главного.

— Ночью я тут главный.

— Значит, тебя.

Оттеснив его, Голливуд вошел в коридор, увлекая за собой Челнока. Главный запротестовал:

— Сюда нельзя.

— Нам можно.

— Вы из милиции?

— Хуже.

— Так откуда?

— Мы из частной фирмы.

Если слово «морг» людей пугает, то «частная фирма» звучит маняще.

Главный постоял, подумал и сделал рукой жест указующий.

— Тогда прошу в кабинет.

Они вошли. Было неясно, что это за главный. Распоряжается, но кабинет явно не его; выглядит алкашом, но на нем медицинский светло-зеленый халат, от него пахнет спиртяшкой, но на столе чашка кофе… Дежурный?

— Есть дело, — последнее слово Голливуд выделил ударно.

— Может, кофейку, — предложил дежурный.

— Нет-нет, — скоренько вставил Челнок.

В кабинете пахло не кофе, а чем-то сладковато-гниющим. Они сели на топчанистый кожаный диванчик, и Голливуд заговорил:

— Дело у нас секретное, но не потому, что уголовное, а потому, что конкуренция.

Дежурный понятливо кивнул. Голливуд снял шляпу, поправил очки из чистого оконного стекла и продолжил:

— Наша медицинская фирма занимается тем, что давно делают за рубежом. Там существует общество трепанации черепа. Больной добровольно соглашается сделать в черепе микроскопическое отверстие, после чего чувствует себя значительно лучше.

— Дырку в башке сверлят, — объяснил Челнок.

— Ага, вам органы нужны? — понял дежурный.

— Да, и побольше, — согласился Голливуд.

— Как это «побольше»?

— Нужен целый труп, набитый органами.

Дежурный задумался так крепко, что и щеки не дергались. Ребята, вроде бы, приличные. Один в строгом костюме, в научных очках, с бородкой, с чертами лица мужскими и заставляющими себя уважать. Второй невысокий, в очках темных, в просторном пиджаке и широком желтом галстуке: пиджаком Челнок утяжелял плечи, галстуком объемил грудь.

— Трупы-то, ребята, все на учете.

— Какой-нибудь бесхозный.

— Какого полу?

— Мужика.

— Вам ведь, небось, труп получше?

— Это как? — не понял Челнок.

— Ну, почище, помоложе, не обезображенный…

— Шеф, наоборот: нам тело похуже, — объяснил Голливуд.

— Какое же? — теперь не понял работник морга.

— Чтобы лицо скособочилось до неузнаваемости.

— Главное, свеженький чтобы, — добавил Челнок.

— Пойдемте.

Они вышли из кабинета и двинулись по коридору до широкой тяжелой двери. Служитель открыл ее — тьма и сладко-вато-гнилостный запах. Но вспыхнул свет такой яркости, что глаза сами зажмурились. Весь потолок в лампах, белый блесткий кафель… На лежаках желтели две тела. Хозяин морга объяснил:

— Сегодня их мало, а то до десятка бывает. Вот он, ваш.

Руки, ноги, туловище — и красное месиво вместо головы. Челнок инстинктивно встал за спину приятеля. Голливуд осмотрел труп со всех сторон и указательным пальцем постучал по грудной клетке, окрашенной кровавыми потеками.

— Мертвец в натуре, — заверил служитель.

— Где его так?

— Сбит грузовиком. Привезли в реанимацию, где сразу и скончался.

— Кто он?

— Бог его знает. Ни документов, ни приличной одежды. Наверняка бомж.

Они вернулись в кабинет. Голливуд снял уже ненужные очки и сообщил:

— Труп берем.

— Берем… Капитализм, ребята, дохлую кошку бесплатно не получишь.

— Сколько?

— Пятьсот долларов.

— Дядя, охренел? Не живого покупаем, — озлился Челнок.

— Живые-то теперь ничего не стоят. А мне кражу тела заминать да подмазывать надо.

— Триста и кончаем базар, — решил Голливуд.

Работник морга задумался с видимым физическим напряжением, что выражалось двумя признаками: взгляд замер на одной пространственной точке, а ладони легли на щеки, удерживая их тик. Голливуд не стал ждать, вынул деньги, всучил их хранителю морга и велел Челноку:

— Тащи брезент.

Труп завернули и отнесли в багажник. На прощанье Голливуд бросил служителю:

— О нас молчок. Мы фирма серьезная.

Автомобиль сорвался с места. Челнок не понимал, куда едут. В никуда. Нет, на кладбище, где и положено быть трупам. Но на окраинном участке шоссе, где ни машин, ни людей, тормоза сработали. Голливуд выпрыгнул: не дождавшись помощника, открыл багажник и рванул брезент на себя с такой силой, что тело оказалось на асфальте, словно выкатилось. Забросив брезент обратно, Голливуд приказал:

— Паспорт!

Протянутый документ он засунул в карман брюк погибшего, вскочил в машину, газанул и двинулся в гущу кварталов. Попетляв по улицам, Голливуд зарулил машину в какую-то темную подворотню, протер баранку, вылез, поманил товарища и зашагал. Челнок семенил рядом.

— Теперь куда?

— А куда хочешь. Васек, тебя больше нет.

— Якобы? — с надеждой спросил Челнок.

— Этот труп, то есть тебя, похоронят.

— Кто похоронит?

— Жена.

— Откажется.

— Государство похоронит.

— Как же я без паспорта?

— Дам другой. Ты теперь будешь гражданином Чумидзе. Не судим, не женат. Свободен! Тебя даже искать не будут — тебя нет в природе.

30

Рябинин дежурил по городу. Когда перевалило за час ночи, он вздохнул спокойнее. Время пик миновало; главные нарушители порядка, алкаши, разбрелись по домам и вытрезвителям. Следователь вытянул из портфелей пол-литровый термос с кофе. Уже можно, уже пора. Но смотрел на термос почти вопросительно, потому что стоит взяться за крышку, как сработает мистика. Так часто бывало, так должно быть по какому-то закону, еще не известному людям…

Рябинин положил руку на термос, и, словно дождавшись, телефон зазвонил. Это мог быть только один человек, дежурный ГУВД.

— Да? — отозвался Рябинин.

— Следователь, есть трупик.

— Иду.

Чем хороши дежурства по городу? Организованностью. Не надо думать о транспорте — он уже у входа. Не надо думать о бригаде — она уже у машины, потому что оперативники здесь же, в здании, и здесь же, в соседних кабинетах дежурят эксперты. Даже не стоит беспокоиться о пути — довезут…

По мере езды он начал догадываться, что трупик в их районе. Когда машина выехала на кусок шоссе, рассекающее пригородный парк, да когда Рябинин увидел взмах фонарика да почерневшие от ночи кудри Чадовича, он уже не сомневался в территориальной принадлежности этого происшествия. Как и не сомневался, кому поручат расследовать, если убийство.

— Убийство, Сергей Георгиевич, — сообщил лейтенант.

— Машиной сбит, — подтвердил, видимо, понятой.

— Как танком шарахнуло, — согласился второй мужчина.

— Да ну? — буркнул следователь, не любивший скоропалительности.

На асфальте, почти по центру, лежал человек. В том, что это труп, не было никаких сомнений. Вместо лица, вернее, вместо головы кроваво-костная мешанина.

— Дорожно-транспортное происшествие, — поправился Чадович, вспомнив, что убийства и ДТП идут по разным карточкам.

— Где же ГАИ или, как ее, ГИБДД? — риторически спросил Рябинин.

Началась работа. Включили фары. Привязать труп к местности оказалось просто: лес, шоссе и километраж по спидометру. Одежду погибшего зафиксировать было еще проще: ботинки без носков, брюки без трусов и курточка без рубашки. И в карманах ничего, словно был недавно обыскан — один паспорт. Пожалуй, вся