Последний кайдан - Элла Чак

– принести на место её захоронения четыре лилии, – и тогда она перестанет сниться ему каждую ночь… Фудзико-сан просила передать, что завтра твои родители уедут через час, потому что снова поругаются, но ты не должен переживать.

Раздался звук, и я обернулась. Хатиро лежал на спине и глубоко дышал, уставившись в небо.

– Хатиро!

Он схватил мои ладони. Но встать на ноги сразу не смог, остался сидеть.

– Тот шарф… И десять лет… Ты не сказала тогда и молчала десять лет. Нацуми, почему сейчас?..

– Потому что, Хатиро, я слепила из синего воска ваш с дедушкой дом. Это значит…

– …что мы умрём, как Рика-сенсей?

Я прочитала его взгляд.

– Ты тоже не веришь мне?

– Я не собираюсь умирать, Нацуми. Я даже не знаю ещё… как мне жить! А ты – про смерть.

– Я обещала не врать и не буду!.. Ну а ты? Ты снова соврёшь, что упал спиной на пару катан?

– Да, – ответил он, – снова.

После того разговора я не ждала приглашения от Хатиро пойти с ним на празднование Обона. Но… Фудзико не ошиблась. Его родители поссорились, и сидеть в доме под храп дедушки и бубнёж телевизора он не собирался.

* * *

Я сидела над учебниками, когда в комнату заглянула мама. Малыш Анихико протиснулся между её коленями, спеша полистать мои учебники. Мама подняла моего братика на руки, не дав его ладошке чиркнуть по моей.

– Пришёл Хатиро. Иди погуляй, пока мы с папой будем принимать его сестру с мужем и дочерью. Они скоро переедут в наш город.

– Куроки-сан стало лучше? – спросила я, помня, что сестра Акиры почти не вставала с постели и ни с кем не разговаривала.

– Милостью богов всё обошлось. Она болела много лет, а потом их дочь исчезла. Какие трудности пережил её муж! Жена семнадцать лет в кровати, дочка не то сбежала, не то её похитили…

– Что с ней случилось? С дочкой?

– Неприлично про такое спрашивать. Главное, что девочка вышла из комы и… Какой бы она ни осталась, Куроки-сан тут же на ноги встала. Хвори как не бывало.

– А мне… можно познакомиться с… двоюродной сестрой? С их дочкой?

– Она двоюродная сестра только Анихико, а не тебе. Лучше иди на праздник, не путайся у нас под ногами.

– Как скажешь, – кивнула я, закрывая книгу, и улыбнулась малышу Анихико. – Привет, Хи-тян! – помахала я, и брат забился в руках матери, требуя его отпустить.

– Зачем ты его дразнишь? – разгневалась мама.

– Почему ты не даёшь нам общаться? Я же не… прокажённая! Я его сестра!

Мама засуетилась, преграждая братику юбкой дорогу ко мне.

– Ты слишком взрослая. Тебе семнадцать. Ходи на свидания, какой тебе интерес в песочнице ковыряться?

– Мне шестнадцать. День рождения у меня послезавтра.

– Хи-тян – ребёнок. Знаю я вас, подростков. Ты не углядишь, он покалечится, а мне его лечить?

– Может, ты боишься, что я угляжу то, от чего в шесть лет ты меня лечила, считая покалеченной?

Мать от растерянности и шока выронила края юбки, и Хи-тян наконец-то бросился мне в объятия.

Я любила братика сильнее всех в нашей семье и желала ему никогда не узреть того, что умею видеть я. Хи-тян звонко хохотал, пока я дула ему в шею, хватал меня за косу и строил из неё усы на моём лице.

Я бы не выпускала Хи-тяна с рук ещё пару часов, но в комнату вошёл Хатиро. Мама обрадовалась его появлению больше, чем я.

– Пойдём, Хи-тян, я насыплю тебе хлопьев, пока сестра играет с другом, который ей больше для компании подходит.

Хатиро поклонился моей маме и задвинул за ними сёдзи.

– Весёлый у тебя братик, – улыбнулся Хатиро.

– Да, я люблю его больше всех. Он единственный, за кого я бы умерла.

– А ты… единственная, за кого умер бы я, Нацуми…

– А?..

– Не перебивай, прошу… Ты говорила правду. Я передал отцу слова Фудзико-сан, но не сказал про тебя. Он поклонился, словно я божество, и стал спешно собираться. Мама обиделась, они поругались, но это не важно… Прости меня, Нацуми-сан. Важно то, что зря ты молчала так долго… Но я тоже… зря молчал.

Он достал из кармана красный конверт и с поклоном протянул мне его, почтительно держа обеими руками.

– После этого… признания… я пойму, если ты не захочешь со мной… общаться. Прочитаешь, когда вернёмся с праздника, хорошо?

– Хорошо, – ответила я и взялась за край конверта.

В этот момент с улицы донёсся клаксон автомобиля, и мы с Хатиро вздрогнули. Конверт рухнул между нами кроваво-красным пятном.

* * *

Мы с Хатиро вышли из дома через сёдзи с боковой стороны. Отчим выгнал свой автомобиль на солнцепёк, приготовив парковочное место для гостя.

Я видела сестру Акиры Куроки на её свадебных фотографиях. Мне рассказали, что она болеет. Врачи не могли поставить диагноз, не понимали, что за недуг приковал её к постели при том, что физически она совершенно здорова. Единственные симптомы – у неё не росли волосы и ни на что не было сил. Она не могла даже говорить и есть, из-за чего ей приходилось пользоваться треногой с капельницей. На своей свадьбе она была коротко острижена. Фату закрепили резинкой-обручем. Она улыбалась и не выглядела больной. Подумаешь, короткая стрижка. Она была прогрессивной и следила за модой. Через год после свадьбы в семье родилась дочь. Вернувшись из роддома, Куроки легла вздремнуть и, кажется, застряла в дрёме навсегда.

Мы с Хатиро встали у забора, уставившись на подъезжающую машину. Я уже успела рассказать ему про горе в семье Куроки, но больше, чем невыясненная болезнь, меня манил секрет невыясненных обстоятельств исчезновения их дочери.

Красная машина свернула в тень навеса. Из водительской двери вылез мужчина, разминая спину после поездки. Его жену скрывал корпус машины, виднелась только её остриженная голова, но та довольно резво крутилась, осматривая всё вокруг. Уже не такая, как на свадьбе, словно в купальной шапочке. Было заметно, что волосы начали отрастать.

Из задней двери вылезла девушка. Она была в коротких шортах, чёрной футболке и жёлтых ботинках. Волосы её были сложены на макушке в два красных пучка.

– Это она! – выдохнула я. – Я видела её в музее с куклами в Окуре! Она ругала своих одноклассниц, что те дурачатся с экспонатами!

– Ты уверена?

– Да! Та же спина, та же причёска! Ты позвал меня, и я не успела увидеть её лицо. Сколько прошло времени с той поездки в Окуру?

– Месяц примерно…

– И за это время она успела пропасть и