Бумеранг с автопилотом - Дарья Донцова

Нина потянулась к чайнику.

– Я тогда, вроде, большая была, в школе училась, да ума было меньше, чем у котенка. И нелюбопытная была совсем. Могла ведь, когда он из дома куда-то уходил, в комнате мужчины пошарить, паспорт найти – так в голову подобное даже не взбрело. Только когда уже диплом в институте дали, сообразила, что солгал папа Во тогда. Кто он? Куда подевался? Где его искать? И надо ли этим заниматься? Вопросов много, ответов нет. А потом, спустя долгое время, звонок на телефон, на мобильный, не на рабочий. У меня есть номер, который не известен никому, кроме тех, с кем я в близких отношениях, и такая программа установлена, что никто, кроме тех, кто в моей телефонной книжке, ничего прислать не может. Вызов от скрытого абонента на личный, нерабочий номер, не удивил, решила, что со мной хотят поговорить Катя или Маша, подруги со студенческих лет, больше никому контакт не был тогда известен. А из трубки голос: «Не надо считать себя других. Зачем молодую сотрудницу гнобишь? Вспомни свою мать Елену. Она царицей была? Нет ничего тайного, что не стало бы явным. Отстань от Ирины». Потом незнакомец назвал адрес, велел туда приехать одной, никому не говорить, куда отправилась. Если не выполню приказ, всем расскажут, что я бандитам помогала. И потом частые гудки. Номер не определился. Кто мог позвонить? Да еще в рабочее время. Сижу, смотрю на трубку. Ощущение, словно кипяток на спину плеснули, в себя прийти не могу. И, как назло, Бородина входит, улыбается, говорит что-то. А я смотрю на нее и внезапно понимаю: кто-то из ее приятелей, может, любовник звонил. Но откуда он про мою маму знает? Я в анкете наврала, написала, что она скончалась от инфаркта, когда мне восемнадцать было.

Резникова схватила салфетку, прижала ее к глазам и зашептала:

– Куда деваться? Как поступить? Посоветоваться ни с кем нельзя было. Но человек, который со мной беседовал, чего-то хотел от меня. Предположим, наплюю на его приказ приехать Бог весть куда для встречи невесть с кем. Что дальше? Неизвестный человек обозлится, устроит мне Армагеддон. Каким образом? Напишет анонимку Брунову с ложью про бандитов, и как тот отреагирует? Меня выгонят? Ну, это под вопросом, я отличный специалист, владелец компании «Домоуправщик» меня ценит. Есть вариант похуже. Издания «Болтун» и «Желтуха», в которых работают журналюги без стыда и совести. У этих газетенок миллионные тиражи и такие же просмотры в соцсетях. Вот эти бумагомараки, дятлы клавиатуры, с восторгом за тему ухватятся. Начнут строчить статейки, наврут еще бессовестнее. Вот тогда точно работы лишусь и в приличное место потом не устроюсь. Люди как думают? Если мать проститутка, а отец вор, то и дочь такая же, еще у коллег сопрет чего. Нет, гнать такую!

Рассказчица схватила одну из булочек, которые подали к чаю, начала крошить ее на стол и продолжила:

– Делать нечего. Приехала в район, о котором и не слышала. Аж сердце перевернулось, словно в детство вернулась. Убогие дома, поздний вечер, вокруг никого, лишь у супермаркета тетка стоит, трясется, перегаром от нее разит. Пришлось к ней подойти, спросить, где нужна улица. Пьяница руку вытянула: «Дай на поправку здоровья, тогда покажу». Я пошла дальше, она мне в спину кричит: «Нет теперь этой улицы, только мы, местные, про нее помним! У остальных можешь не спрашивать, здесь теперь одни чурки живут!» Две тетки в платках из магазина выходят. Я к ним с тем же вопросом. Они от меня молча, чуть ли не бегом, улепетывают. Алкоголичка давай смеяться: «Ищи местных! Вот только нет их. Все приехавшие тут, они по-русски „твоя моя не понимай“. До Нового года пропрыгаешь, так ни фига и не выяснишь». Не успела она договорить, как мужчина показался, я у него спросила. Дядька молча ушел. Баба у супермаркета опять заржала: «Вона чего жадность творит! Дай на бутылку, все расскажу тогда». Пришлось вынуть кошелек. Тетка не обманула, показала, куда идти. А темнело уже, большинство фонарей побиты, дома – развалюхи, стоят пустые, народ выселили. Дошагала до нужного барака. Такой страх охватил! Но пересилила себя, вошла в подъезд. Квартира на первом этаже, звонка нет, ногой в дверь поколотила. Открыла женщина. Не поздоровалась, не улыбнулась, прохрипела: «Ты Нинка?» Я ответила утвердительно. Она телефон из кармана вытащила, фото мое сделала, велела: «Стой за порогом, не входи». Отправила кому-то снимок, через пару минут обрадовалась, громко объявила: «Ага! Не соврала!» Послышались шаги, потом голос мужской. Человека не видела, но слышала, что он говорил, и так плакать хотелось! Прямо слезы подкатили! Горло перехватило! Ощутила себя маленькой, никому не нужной. Иду домой, а там мать злая и только папа Во – моя радость. Вот не было его сейчас рядом, он бы меня никогда в обиду не дал. А мужик тем временем вещал: «К тебе придет Маргарита Николаевна Митина. Она хочет снять коттедж, адрес скажет. Хозяйку дома зовут Елизавета Олеговна Чикунова. Поручи дело Бородиной, потом сама все оформи быстро, без проблем. Там чисто. Если не выполнишь, как велю, нехорошо получится». И дверь захлопнулась.

Нина на меня посмотрела.

– Что оставалось делать? А? Не один год старалась из нищеты вылезти, удалось-таки стать успешной. И все потерять? – Резникова перестала терзать булочку. – Поставьте себя на мое место. Как бы вы поступили?

Некоторые люди очень любят фразу «поставьте себя на мое место». Им почему-то кажется, что эти слова вызовут у собеседника приступ жалости к говорящему. Но никто никогда не сумеет поставить себя на чье-то место. Может ли мать восьмерых детей объяснить женщине, которая впервые собралась произвести на свет ребенка, какие у нее возникнут эмоции? Легко посоветовать, что взять с собой в клинику, объяснить, какие продукты не следует есть кормящей женщине, если та не имеет желания всю ночь убаюкивать малыша, у которого животик пучит. Но нельзя примерить на себя ощущения, которые в родильном зале испытала другая беременная. Я не могу поставить себя на место Нины, у меня не было папы Во. А Нина никогда не поймет, каково жить в детстве с моими бабкой и родителями. У каждого своя дорога, нам не дано понять, что испытывает другой человек. Мы можем только посочувствовать ему.

Глава двадцать четвертая

– Ты ей веришь? – спросил Димон.

– Сначала решила, что моя собеседница говорит откровенно, – ответила я. – Детство