Глухое правосудие. Книга 1. Краснодар - Анна Александровна Орехова

вполне успешный художник. Очень на него рассчитываю. На отборе спросил, чем он занимается, и, услышав ответ, чуть не подпрыгнул от радости. Хорошо, что прокурор моего счастья не заметил, иначе воспользовался бы отводом. Творческие люди — наши союзники, они умеют сочувствовать и сопереживать, видят ситуацию со всех сторон, а потому не будут слепо верить версии прокурора.

К залу подошел худощавый парень, буркнул приветствие, опустился в кресло рядом с Художником и тут же уткнулся в телефон.

— А вот и шестой, — прокомментировал папа. — Этот сухофрукт мне совершенно непонятен. Аспирант на кафедре защиты информации в политехе. С одной стороны, компьютерщикам, да еще и молодым, свойственно свободомыслие, но с другой — защита информации — сфера, скорее, фээсбэшная, а этих ребят учат следовать приказам. Так что пока не знаю, что про него думать.

Светловолосая полная девушка, сидевшая по другую сторону от Художника, была примерно ровесницей Аспиранта. Ее маска защищала лишь подбородок.

— Вон та молоденькая закончила кулинарный колледж, работает официанткой, продает десерты собственного приготовления и мечтает открыть кафе. Дух предпринимательства, как и дух творчества, нам на руку. Конечно, заполучить битого жизнью бизнесмена было бы куда лучше, у таких людей автоматически срабатывает протест на любое заявление представителей власти: прокурор говорит «убийца» — бизнесмен думает «невиновен»; судья заявляет «доказательство не относится к делу» — бизнесмен сочтет это доказательство центральным. Но предпринимателей у нас нет, только девочка с мечтами. Надеюсь, мозги у нее тоже имеются, хотя уже сомневаюсь, учитывая, как она носит маску.

Ника усмехнулась. Папина деликатность порой давала основательный сбой.

— Чего хмыкаешь? Я свою снял, только когда мы отошли подальше, а эта сидит среди людей, на всех дышит, бациллы разносит. Бессовестно так себя вести.

Оставшиеся женщины были примерно одного возраста: сорок пять, максимум пятьдесят. Одна низкая, худенькая, с короткой стрижкой, две другие повыше и попышнее.

— Что скажешь про остальных?

— Ничего конкретного, ни туда ни сюда. Вон та темноволосая в брючном костюме — психолог или как сейчас правильно говорить? Психологша? Психологиня?

— Понятия не имею.

— Я тоже. Ну пусть будет психологиня. В любом случае это скорее минус. Психологи все про всех знают и видят всех насквозь. Не хочется, чтобы она навязывала свои суждения другим, тем более ее, похоже, слушают.

Психологиня и в самом деле что-то рассказывала, а остальные, кроме увлеченного телефоном Аспиранта, смотрели на нее и кивали.

— Худая с короткой стрижкой — домохозяйка. По образованию педагог, но утверждает, что работала всего год после вуза, а потом занималась собственными детьми. Трое внуков, с которыми очень любит проводить время. Пытался спросить, где работает ее муж, но судья вопрос сняла. Остается надеяться, что не военный и не полицейский, потому как эти ребята, равно как и их жены, могут загубить любой вердикт.

Ника кивнула и хотела перейти к обсуждению последней присяжной, но папа глянул в дальний конец коридора.

— А вот и Якут. Явился не запылился.

По коридору бодрой походкой шел высокий мужчина в форме. Прозвище отлично характеризовало его внешность: круглолицый, с черными густыми волосами и соответствующим разрезом глаз. Папа рассказывал, что Якут и в самом деле был якутом: перебрался в Краснодар из Якутска лет десять назад и специализировался на процессах с участием присяжных.

— Доброе утро. — Он остановился возле членов коллегии. — Как ваше настроение, господа присяжные?

Ответы Ника не расслышала, но чувствовалось, что Психологиня и Домохозяйка прокурору рады: первая расправила юбку, вторая убрала волосы за ухо. Стоило Якуту добавить что-то еще — заулыбалась Официантка.

Плохо дело, женщины-присяжные ему явно симпатизировали. Надо бы намекнуть папе, чтобы тоже включил обаяние.

Якут тем временем подошел к ним, папа тут же вернул на лицо маску.

— Здравствуйте, Семен Анатольевич. — Прокурор протянул руку.

— Здравствуйте, Антон Евгеньевич. — Папа ответил на рукопожатие и выразительно посмотрел на их скрепленные ладони. — Нарушаем рекомендации Минздрава?

— Ничего не могу с собой поделать! Как так, поздороваться с коллегой и не пожать руку? Я же потом спать спокойно не смогу, буду переживать, что вас обидел.

— Сдается мне, у прокурора есть куда больше поводов для неспокойного сна.

— Полагаете?

— А то. Правосудие — штука тонкая.

— Не без этого, Семен Анатольевич, не без этого. Представите меня вашей очаровательной спутнице?

— Представлю, конечно. Вероника Семеновна, моя правая рука.

Довольно сложно считывать эмоции людей, когда половину лица скрывает маска, но, судя по морщинкам вокруг глаз, Якут улыбался.

— Вероника Семеновна Ловкина, я полагаю?

— Все верно. Что меня выдало помимо отчества?

— Глаза. Смотрю на вас и вижу Семена Анатольевича. Приобщаетесь к семейному делу?

— Вроде того.

— Это хорошо, даже замечательно. У меня правосудие тоже в крови, правда по маминой линии. Судья почти с тридцатилетним стажем!

— Солидно. — Ника поймала себе на том, что улыбается. Обаянию прокурора сложно было противостоять.

— Ну, не буду вас отвлекать, — чуть склонил голову Якут. — Увидимся на процессе.

— Увидимся. — Папа дождался, когда прокурор отойдет, опустил маску и проворчал: — Глаза нас выдали, как же. Наверняка списки у приставов взял, фамилию увидел и навел о тебе справки. Я бы на его месте именно так и поступил.

— Он точно не будет настаивать, что я не могу работать твоей помощницей?

— С чего бы?

— Ну я же потенциальный свидетель.

— Во-первых, в обвинительном заключении твоей фамилии нет. Во-вторых, вызывать тебя не в его интересах. Скорее наоборот, он сделает все, чтобы ты не давала показания. Все же понимают, что ты пострадала в той аварии и хочешь, чтобы виновный оказался за решеткой. А теперь представь, ты выходишь и говоришь, что считаешь Власенко невиновным. Что решат присяжные, раз даже ты не веришь в его вину? Нет, Якут не дурак и всячески будет противостоять твоему допросу. Уверен, он даже рад, что ты вызвалась в мои помощницы — будет повод тебя отвести в случае чего.

Дверь кабинета распахнулась, и в коридор выглянула женщина с прямыми белыми волосами до плеч.

— Секретарь, — шепнул папа.

— Всем доброе утро!

— Доброе, Алина Андреевна! Вы, как всегда, прекрасны. — Якут с ходу проявил учтивую льстивость.

— Ох, Антон Евгеньевич, спасибо. — Секретарь кокетливо хлопнула ресницами. — Готовы к процессу?

— А как же! Жду не дождусь продолжения банкета!

— Вот и прекрасно, скоро будем начинать. Присяжные, заходите.

Шестерку коллегии уже дополнили четверо запасных — трое мужчин и женщина. Ника не успела их толком разглядеть. Странно, что Альбина с Семашко до сих пор не явились, да и свидетелей пока не было.

Словно отвечая на ее вопрос, в конце коридора показалась женщина в белой блузке и кожаной черной юбке до колен. Талию перетягивал широкий ремень, тоже кожаный, в тон юбке,