Искатель, 2004 №2 - Керен Певзнер

значение. И цветы, которые он дарил ей, хотя бы напоминали полевые. Она их ставила в эту синюю вазу с широким горлышком. Она и купила ее специально для Димкиных цветов. После его отъезда Маша поставила в вазу сухой букет и убрала ее на пианино, чтобы не натыкаться на пустую. Димка никогда не дарил ей цветы на день рождения и Восьмое марта. Он вообще никогда не делал того, что делают все. Он приносил цветы просто так. Не как подарок, а для настроения. Он говорил, что девчонкам так легко доставить удовольствие и надо быть дураком, чтобы не пользоваться этим. Почему все ее мысли сходятся на том, что Димка был единственным? И неповторимым. Никто из мужчин даже отдаленно не был похож на него.

Зазвонил телефон. Маша сняла трубку.

— Але.

— Привет.

— Димка…

Маша так живо представила его всего. Он позвонил именно тогда, когда она подумала о нем. Еще и сейчас их мысли пересекались. И он замолчал на другом конце провода… Он тоже скучал… Ничего не изменилось. Все поправимо. Их ссора перед его отъездом в Америку была какой-то страшной глупостью.

— Как ты?

— У меня все нормально, как ты?

— Я работаю хирургом в частной клинике.

— Просто хирургом?

— Всему свое время.

По Димкиному тону она поняла, что все испортила, и постаралась смягчить.

— Я тоже не работаю сейчас по специальности.

— Ты довольна своей жизнью?

Вопрос Димка задал простой и ждал на него простого ответа. И если быть честной, то нужно было бы на него ответить: «Совсем не довольна». Но это бы означало, что он прав был, когда убеждал ее уехать из страны. И ей пришлось бы объяснять ему, что это ровным счетом ничего не объясняет. Ведь не бывает же она все время довольна своей Ксюшкой, но из этого не следует, что надо ее бросить и заменить на какую-нибудь более удобную девочку. А он бы ответил, что это детский лепет и спорить с женщинами невозможно, потому что их аргументы не подчиняются логике. Разум нам затем и дан, чтобы создать оптимальные условия для жизни. Здесь таких условий не создать, здесь жизнь зависит от случайного фактора, от воли людей, которых нельзя уважать. А она бы сказала, что ее логика железная, потому что самое главное, что у человека есть в этой жизни, — это его привязанности. Наша страна сейчас… А он бы перебил ее и сказал, что она все переворачивает с ног на голову, потому что привязанности бывают только между людьми, вот как у них, например. И надо назвать наконец вещи своими именами. Она просто вбила себе в голову какую-то экзальтированную чушь и хочет наплевать на их любовь ради непонятной абстрактной субстанции. А она бы сказала, что родина для нее не абстрактная субстанция. А Димка…

— Так что же ты молчишь?

Маше больше всего на свете хотелось сказать сейчас, что она очень скучает без него, что жизнь после его отъезда стала тоскливой и неинтересной, но дух противоречия мешал ей сделать это. Она вздохнула и спросила:

— Димка, может быть, ты вернешься?

— Маша, ты разве не поняла, что я сказал тебе перед отъездом?

— А у тебя есть там друзья?

— Конечно. Коллеги по работе, соседи…

— Я спросила про друзей…

— Здесь этому придается совсем другой смысл. Есть несколько человек, с которыми я могу провести уикэнд.

— А среди них есть женщины?

— Ну, и женщины…

— И ты целуешь их и шепчешь, что их волосы пахнут ландышами и дождем? А как по-английски ландыши?

— Будь счастлива, Маша.

Она слушала короткие гудки и ревела.

Нельзя жить, обернувшись в прошлое. Это как идти по дороге спиной вперед. Нужно наконец признать, что Димка — это прошлое. Признать и перестать его дергать и ревновать. Он не мог больше жить в этой стране. Ему было здесь неуютно и противно. А Маша могла жить только здесь. У нее не было никакого желания уезжать навсегда в Америку. Их пути разошлись в разные стороны. У них было два счастливых года. Они закончились. Надо жить дальше.

Маша достала записную книжку. Разговор с Димкой убедил ее. Сколько можно жить монашкой? Андрею Егоровичу она сказала, что едет отдыхать с компанией, просто чтобы ее отказ прозвучал убедительней. А почему бы на самом деле не поехать с друзьями? Если у Марины не изменились планы…

— Мариша, здравствуй.

— Машка, куда же ты пропала?

— Знаешь, если вы не передумали, мы с Ксюшей, пожалуй, съездили бы с вами отдохнуть на несколько дней.

— Правда? Я очень рада. Мы в субботу собираемся у нас походным коллективом, подъезжай, заодно обсудим все.

— Я освобожусь к трем, у меня днем встреча с заказчиком.

— Хорошо. А как ты смотришь на то, чтобы позвать Костика. Помнишь, я тебе про него рассказывала?

— А почему бы и нет?

— Лед тронулся? Ой, Машка, как я рада. Тебе уже давно пора встряхнуться. Все эти переживания совсем не полезны для здоровья. Значит, договорились? В субботу мы с Андреем тебя ждем. Если хочешь, приезжай с Ксюшей.

В субботу с конфетами и ликером Маша стояла на пороге Марининой квартиры. Дверь открыл Андрей. Большой и громкоголосый, он заполнил собой всю прихожую. Маринке очень повезло, что у нее три года назад заболел зуб и она пошла на прием к врачу. Повезло, потому что в стоматологической поликлинике она познакомилась с Андреем. Он был заведующим и занимался протезированием. Сначала он привел в порядок ее зубы, а потом и жизнь. До встречи с Андреем судьба ее не баловала. В Петербург она приехала из Смоленска и с будущим первым мужем познакомилась в общежитии университета. На третьем курсе они расписались, а комнату в громадной коммуналке получили, когда Артуру было уже пять лет. После окончания университета у них оказалась одинаковая не применимая в обычной жизни специальность астрономов. И распределили их работать в одно место, в Пулковскую обсерваторию. Когда началась перестройка, кому-то из них двоих нужно было пожертвовать наукой, чтобы не умереть с голоду. И пожертвовать наукой решила Маринка, потому что муж писал диссертацию. Глупо было бросать ее на полдороге. Она устроилась работать в хороший продуктовый магазин. В те полуголодные времена это было не менее престижно, чем, заниматься наукой. Без знакомства не подступиться. И хотя режим работы был каторжный — с девяти до девяти, — но зато не каждый день, а по графику. Благодаря Маринке муж смог спокойно защитить диссертацию. Но эти последние два года совместной с мужем жизни она не любила вспоминать, потому