Мертвая цепочка - Николай Иванович Леонов

прочих иностранных «ингов» не было. Конечно, имели место и выяснения отношений, и борьба за внимание и лидерство, но все это укладывалось в рамки. Дуня росла красавицей — золотые косы до пояса, соболиные брови и невероятного темно-синего, почти фиолетового цвета глаза, которые иногда казались почти черными. Особенно если девушка сердилась или была чем-то расстроена.

Иван выбрал уголовно-правовую специализацию, чтобы работать следователем по тяжким и очень тяжким преступлениям. Крови и погибших он не боялся, насмотревшись в Афгане такого, о чем он мог говорить только с однополчанами. Для гражданских его рассказы показались бы бредом сумасшедшего, настолько страшной оказалась та война. На третьем курсе, когда Дуня уже оканчивала десятый класс, он познакомился с девушкой с соседнего истфака. Олеся нравилась многим: высокая, очень стройная, с копной рыжих, кудрявых волос, смешливым характером и отличным чувством юмора. Но она выбрала Ивана, и через год молодые люди поженились.

Пока они были студентами, Ваня как-то не обращал внимания на частые посиделки Олеси с подругами или в тесной компании. Но когда родилась дочь, а загулы не прекратились, Иван напрягся. К тому моменту они уже переехали в двухкомнатную квартиру, оставшуюся жене от ее бабушки, а дом Иван оставил Дуне. Сестра училась на четвертом курсе медицинского, и училась хорошо, у нее появился молодой человек, одногруппник Женя. Парень был из состоятельной семьи, но при этом очень порядочный, незажравшийся, ненаглый. С сердцем и совестью, и ему было в кого: все мужчины рода Черниговских отдали свою жизнь медицине. Отец Жени был известным хирургом. Пара поженилась, и все у них сложилось превосходно.

Иван получил диплом и устроился в РОВД следователем в уголовный розыск. Шел 1988 год. Страну на тот момент времени можно было охарактеризовать как «пациент скорее мертв, чем жив». СССР еще оставался сверхдержавой, но запах гари и дыма от разрушенных судеб уже витал в воздухе, идущая на Российскую Федерацию грозовая туча ощущалась почти физически. В Союз приехал американский президент Рейган, символизируя своим визитом мир и дружбу между двумя странами, была упразднена карательная психиатрия. Так что отправить человека в дурку только за то, что ему не очень нравились идеи коммунизма, без суда и следствия, теперь было невозможно.

Довольно скоро Иван и все его коллеги поняли, что начинается гражданская война и именно им, офицерам милиции, придется принимать самое непосредственное участие в том, чтобы ликвидировать ее. В Москве впервые в новой истории страны «на стрелке» сошлись две вооруженные группировки — Люберецкая и Долгопрудненская. Яблоком раздора стал Рижский рынок, контроль за которым и не поделили бандиты. Дело в том, что в этом же 1988 году Верховный Совет принял «Закон о кооперации в СССР». Магазины и магазинчики с едой, нижним бельем, алкоголем, обувью, одеждой стали расти как грибы. А вместе с ними первые салоны по прокату западных фильмов, которые раньше были под запретом, спортзалы и модные парикмахерские. Разумеется, второй стороной этой медали явились так называемые крышеватели бизнеса, а проще говоря, бандюганы.

Тогда в Москве во время раздела Рижского рынка обошлось без трупов, в результате перестрелки на машинах, как в кино, легкие ранения получили обе стороны. Позже, несмотря на то что понятия организованной преступности на тот момент в Уголовном кодексе СССР не существовало в природе, всех участников «шоу» арестовали. В том Красноярском РОВД, где работал Иван, провели срочное совещание, на котором обсудили положение дел. А они явно оставляли желать лучшего. Иван приходил домой поздно, вымотанный, как тряпка, сил не оставалось ни на что. Но Олеся далеко не всегда была дома даже в одиннадцать вечера. С маленькой Танечкой, которая родилась совсем недавно, сидела теща.

— Светлана Петровна, а где Олеся?

— Вань, она к Марине поехала, а это другой конец города, куда уже возвращаться-то, поздно и страшно. В городе вон что творится, не мне тебе объяснять, — пряча от зятя глаза, заискивающе оправдывалась теща. — А Танечку я покормила, тебе борщик сварила, пойдем, покормлю, вкусный, хоть и из дешевой тушенки. Олеся же грудью не кормит, молока почти нет.

«Еще бы оно у нее было, — раздраженно подумал Иван. — Бухает, не ест ничего, все фигуру бережет». Раньше Олеся выпивала по праздникам или важным событиям, но после рождения Тани и отказа от кормления грудью как с цепи сорвалась. Иван находил пустые бутылки из-под сухого вина, а последнее время опустошенная тара обрела новый, импортный имидж. Нарядные жестяные банки из-под джин-тоника, бутылки из-под ликеров… Олеся ссылалась на мужа Марины — предпринимателя, который якобы возил все эти заграничные «няшки» и ее угощал. Но что-то подсказывало Вяземцеву, что жена врет.

Мобильники в те времена имелись только у бандитов, обычные граждане обходились без личных телефонов, так что проверить, где именно находилась жена, у Ивана не было никакой возможности. Головой он понимал, что ночевать у подруг по три раза в неделю — как минимум странно. А как максимум — неприлично и просто безответственно по отношению к шестимесячной дочке. Они, возможности, а точнее — он, появились позже — в образе брутального мачо в кожаной куртке, с бритой головой и прочей атрибутикой настоящего «пацана».

Тут-то и выяснилось, что у Олеси новая любовь и она хочет развода. Потому как Виталий — настоящий хозяин жизни, с особняком, ресторанами, машинами и кучей американских денег, а не какой-то там нищий мент, которого никогда не бывает дома и который даже на нормальные сапоги для жены заработать не в состоянии. Светлана Петровна, увидев нового «зятя», потеряла дар речи и получила гипертонический криз, с которым ее чуть не госпитализировали.

— Значит, так. Дочь я тебе не отдам, — сказал Иван. — Ты, конечно, можешь попытаться начать судиться, но тогда я твоего хозяина жизни точно на нары отправлю, можешь не сомневаться. Найду за что. Был бы человек, а статья найдется. Тем более для такого интересного человека, как твой бритый и накачанный баблом избранник. Вся страна голодает, не думала, откуда у него все это богатство? На интеллигентного предпринимателя он не похож, а на английского лорда — тем более. У меня все.

— Я не против. Я и сама хотела тебя попросить оставить Таню у себя, мама за ней присмотрит. Пока оставить, мы только устроимся с Виталием на Кипре и сразу заберем ее, — заискивающе говорила жена, пытаясь сама себя убедить в истинности сказанных слов.

Иван оторопел от ее цинизма, он не мог поверить, что мать открыто отказывается от крошечной дочери, самого родного существа на свете, ради какого-то левого мужика, с которым она едва знакома. Ради мифических богатств. Ради непонятного устройства на далеком Кипре. Что должно быть у взрослого человека, матери, женщины, в