Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

«Я была свидетельницей той драки в кафе «Кофемания». Они все точно с цепи вдруг сорвались, я как-то пыталась их успокоить, кричала им из-за стойки – перестаньте, прекратите. Думала, что витрину всю разобьют и кофеварку на пол свалят. Эта девушка… Мария, дочка скульптора с улицы Октябрьской, она же все это начала. Этот парень Руслан, войдя в кафе, подошел к витрине, где она стояла, – я как раз кофе ей подавала. У нас самообслуживание, официанток не держим, так демократичнее. Он ей что-то сказал, а она обернулась и начала ни с того ни с сего его оскорблять: пошел вон отсюда… обозвала его «кавказской мордой»… Такая злоба, и мне непонятно было, чем это вызвано – такая агрессия. Парень опешил, потом ответил ей, а она в него бросила этой самой чашкой с горячим кофе».

Подобных свидетелей набралось двадцать человек. Катя внимательно просмотрела все протоколы допросов – почти все повторяли одно и то же. Водители автобусов, курсировавших между Новым Иорданом и экоярмаркой, были допрошены для проформы. Ни один из них не мог сказать точно, была ли в тот день среди многочисленных пассажиров девушка, похожая на Марию Шелест.

Зато почти пять свидетелей из числа торговцев экоярмарки узнали по фотографиям Руслана Султанова. У одного из торговцев тот покупал дыни. И время совпадало – после обеда. Катя вспомнила, что сказала мать Маши, – та звонила ей с ярмарки около трех часов дня.

Рапорты сотрудников ППС, прикомандированных к посту у въезда на экоярмарку, сообщали о том, что примерно в 15.45 автомашина джип черного цвета, госномер… покинула территорию рынка.

«Эта машина нам хорошо известна, на ней ездит владелец торгового центра «Ваш дом», но чаще его сын Руслан. Кажется, в салоне рядом с водителем находился пассажир, но точно разглядеть не представилось возможным, потому что окна тонированные, да мы в тот момент особо и не приглядывались».

Катя подумала: естественно, патрульные в тот момент не приглядывались, столько народу на ярмарке, машину узнали, что называется, «по привычке», всем местным она примелькалась в городке. И только потом, когда стало известно об убийстве, они вспомнили.

Она закрыла дело. И это все? Никаких вещественных улик на арестованного парня, лишь свидетельские показания. Та драка 2 мая… И то, что все свидетели в один голос практически твердят, что у Султанова имелся веский мотив для убийства – неприязненные отношения, месть и…

Черт, но половина этих свидетелей показывает также, что этот Султанов прежде «звал Марию замуж». Ревность? Обида за оскорбления? Или еще что-то… Страх, что ей известна правда о том, что та авария на ночной дороге не была случайностью, что ее жених не просто погиб, а его убили, убрали с пути?

Но тогда где же тут место признанию отца Лаврентия? При чем здесь священник?

Следователя Николая Жужина она отловила возле дежурной части, в начале коридора, ведущего в изолятор временного содержания.

– Возвращаю вам дело, спасибо. А та драка 2 мая у кофейни…

– Обратили внимание в показаниях? Правильно сделали, с нее многое начинается. Возможно, со временем мы даже объединим эти уголовные дела – хулиганские действия и последующее убийство. К сожалению, она… потерпевшая, сама спровоцировала ту массовую драку на почве национальной розни. Довольно опасный прецедент. – Жужин забрал дело. – Что из чего вытекает, должно стать понятным в суде. Есть вещи, которые люди, живущие в пределах видимости Эльбруса и Бештау, не прощают. Парень мог как угодно в прошлом к ней относиться, даже очень хорошо, даже любить, но если в его адрес ею были сказаны такие слова, как записано у нас там, в протоколах об этой массовой драке, он должен был как-то отреагировать. Иначе соплеменники его бы не поняли. Вот он и отреагировал соответствующим образом.

– Но Султанов в убийстве не признался. Там вообще только два протокола его допроса и везде одна и та же запись: «От дачи показаний отказываюсь».

– Иногда это самый верный способ защиты. Чем меньше говоришь на следствии, тем меньше путаешься в своих словах.

– Но вы на него и материальных улик не добыли – ничего нет в деле: ни следов крови в его машине или на его одежде.

– Мы искали очень тщательно, не нашли. Отсюда следует вывод – умный преступник, дальновидный и осторожный.

– Но вы…

– Мы выяснили главное – у Султанова на момент убийства, на весь тот вечер с 17 часов и на всю ту ночь до утра, когда его дома задержали, нет алиби. Вы на это обратили внимание?

Катя спохватилась – это она пропустила в показаниях.

– Там лишь протокол допроса его матери, которая подтверждает, что он весь тот вечер находился дома. А это не алиби. Какая мать так не скажет, когда сына подозревают в убийстве? Нет алиби и есть веский мотив, над остальным мы пока работаем, – Жужин вздернул подбородок. – Расследование не окончено, а тут этот поп со своей… я даже затрудняюсь это назвать – фантазией, шизофренией. Да нет, нормальный он!

– Молиться они закончили?

– Закончили. Те, от архиепископа, уехали. А он вернулся в камеру. Он не хочет никаких контактов. Вы зря потратили время, приехав сюда. Вряд ли вам удастся побеседовать.

– А завтра? – спросила Катя.

– Завтра я целый день работаю со свидетельской базой по отцу Лаврентию.

– Вы отыскали свидетелей?

– А вы думаете, мы тут сложа руки сидим? Я уже всем позвонил и отправил с оперативниками повестки. Так что завтра с утра начнем…

– Мне присутствовать можно?

– Как хотите.

После этого равнодушного напутствия оставалось только одно – вежливо попрощаться: до завтра.

– Куда вас отвезти? Домой поедем в Москву? – осведомился главковский шофер в машине. – Я тут уже седьмой сон вижу, вас дожидаючись.

– Да, домой… Ой нет, подождите, у меня тут еще одно поручение.

Усталая Катя действительно вспомнила и о другом поручении полковника Гущина. Федор Басов, охранник на стоянке торгового центра. Какой в нем прок, раз его уволили? Но все же Гущин просил, и раз она здесь, в Новом Иордане…

– Заедем сначала в торговый центр – вот у меня тут записано: «Планета».

Однако на стоянке у торгового центра «Планета» Катя узнала, что охранник Басов уже успел смениться. Тогда Катя протянула водителю бумажку с домашним адресом этого типа. И через пять минут (в Новом Иордане все расстояния укладывались в пять-десять минут) они уже въехали в квартал блочных «хрущевок», окруженных буйно разросшимися палисадниками. У въезда