Пассажир без возврата - Алексей Небоходов

Раймонд на секунду отвёл взгляд от отчётов и посмотрел на Зеркона. До этого момента он воспринимал его лишь как посланника, как орудие высших сил Лифтаскара, но теперь он начинал понимать – этот демон был не просто вестником. Он был частью того механизма, который начал рушиться.

– А кто станет новой владычицей? – спросил он, и в его голосе не было ни страха, ни любопытства. Только сухая, выверенная необходимость знать.

Зеркон замер. Его зеркальная маска, отражающая пространство, на мгновение исказилась, будто в её поверхности пробежала едва заметная волна. В зале снова стало тихо, но теперь эта тишина несла в себе предчувствие, она была не просто паузой, а чем—то большим – неуловимо чуждым, вырывающимся за рамки логики.

В воздухе начало нарастать напряжение, как перед грозой, когда кажется, что вот—вот раздастся раскат грома, но он не приходит. Само пространство вокруг Зеркона слегка дрожало, будто не выдерживало его присутствия.

Когда он наконец заговорил, его голос прозвучал гулко, низко, с лёгким отголоском чего—то далёкого, нечеловеческого, проникающего глубже, чем простая речь.

– Я скоро её заберу.

Эти слова прозвучали без нажима, но их смысл был неоспоримым. В них не было вопроса, не было сомнения. Они были констатацией неизбежности.

Аурелиус убрал руку со стола и наклонился вперёд, сжав пальцы обеих рук в замок.

– Значит, она уже выбрана?

Зеркон не ответил сразу. Он словно позволял им осознать каждое сказанное им слово, давая им время понять, что выбор был сделан ещё до их вопросов.

– Она уже связана с этим местом, с этой силой, – наконец произнёс он, голос его стал тише, но от этого не потерял своей тяжести. – Её сущность уже вплетена в ткань Лифтаскара. Она должна занять своё место.

Симеон откинулся назад, скрестив руки на груди.

– И если она откажется?

Зеркон наклонил голову, а его зеркальная маска на мгновение потемнела, словно отражение в ней провалилось в пустоту.

– Она не откажется.

Эти слова прозвучали с такой уверенностью, что даже Раймонд ощутил нарастающее давление в груди. Не было угрозы, не было приказа – но было ощущение, что Лифтаскар уже подготовил всё.

– Если я скажу, что нам нужно время? – Раймонд сузил глаза.

Зеркон слегка развернулся к нему, и отражение Раймонда в его маске исказилось ещё сильнее. Теперь оно выглядело так, будто он стоял в другом мире, размытом, нестабильном, в котором он уже потерял власть.

– Время? – тихо повторил он. – Вам не дано время.

Эти слова легли на зал, как невидимый груз, заставивший всех троих понять: они больше не хозяева положения. Они стали частью игры, в которой правила уже были написаны – но не ими.

Зеркон исчез, растворившись в воздухе, словно его присутствие было лишь колебанием реальности, мгновенным разрывом в привычном порядке вещей. Место, где он стоял, ещё несколько секунд пульсировало слабым отсветом, будто пространство не могло сразу принять свою прежнюю форму. Затем всё стихло, но тишина, наполнившая зал, не была пустой. Она несла в себе отголосок чужого голоса, след его слов, который, казалось, впитался в сам воздух.

Раймонд сжал пальцы, словно проверяя, действительно ли всё вернулось в привычные рамки, а затем медленно поднялся. Его лицо не выражало эмоций, но внутри него клокотала ярость. Он не привык быть фигурой на чужой доске.

– Срочно собрать всех наших людей, – его голос прозвучал жёстко, разрезая напряжённость, оставшуюся после исчезновения Зеркона. – Нам нужно найти Миркана.

Симеон, который всё это время молча анализировал каждое слово, произнесённое демоном, медленно кивнул:

– И выяснить, кто эта женщина.

Его тон был ровным, но в глубине голоса звучало нечто холодное, механическое, лишённое ненужных эмоций. В нём уже не было прежнего спокойствия: это был расчёт, сухая необходимость адаптироваться к новой реальности.

Аурелиус не двигался – лишь смотрел в пустоту, где несколько мгновений назад стоял Зеркон. Его взгляд был рассеянным, но в этом отстранённом выражении читалась не беспечность, а глубокое, тяжёлое раздумье.

– Кажется, Лифтаскар впервые требует от нас слишком многого, – наконец сказал он, не поворачиваясь к остальным.

Тишина в зале снова сгущалась. Теперь она была другой – не той, что предшествовала разговору, не той, что висела в воздухе в момент осознания, а наполненной давящей неизбежностью. Часы на стене продолжали свой размеренный отсчёт, а их механический тик был единственным, что нарушало вязкую неподвижность пространства.

Секунды растягивались, словно пропитывались осознанием того, что произошло. Впервые за долгое время они не были хозяевами положения. Их заставили принять условия, которые они не выбирали. Их втянули в процесс, в котором они не могли диктовать свои правила.

Раймонд провёл ладонью по лицу, словно отгоняя наваждение.

– Нам нужно действовать быстрее, чем он, – сказал он, и его голос был уже не приказом, а констатацией суровой необходимости.

Симеон продолжал изучать схемы на голографическом дисплее, но теперь уже не так, как прежде. Раньше он анализировал, а теперь искал уязвимость, возможность повернуть ситуацию в свою пользу.

Аурелиус, наконец, оторвался от пустой точки в пространстве и посмотрел на них.

– Мы даже не знаем, с чем имеем дело, – тихо сказал он, но в этих словах не было растерянности. Это был факт, с которым они теперь должны были работать.

Тиканье часов продолжало отбивать ритм. Время, которое они не могли себе позволить терять, уходило.

Тишина, заполнившая зал, больше не казалась привычной. Она давила, оседала на плечах, заполняла собой каждый уголок помещения, напоминая о том, что только что произошло. Их лишили власти. Лифтаскар больше не видел в них ключевого звена, не доверял им решать вопросы, которые веками находились в их ведении.

Раймонд провёл рукой по лицу, словно стирая остатки прошлого разговора, а затем перевёл взгляд на Симеона и Аурелиуса. В их глазах читалось одно и то же: понимание того, что они больше не контролируют ситуацию.

– Мы вышли из доверия, – тихо произнёс Раймонд, сложив руки на груди.

Симеон не сразу ответил. Он сидел, глядя в пустоту, будто пытался мысленно вернуться в несколько минут назад, проанализировать каждую деталь, найти точку, где они упустили контроль.

– Выбор новой демоницы всегда оставался за нами, – наконец произнёс он, голос его был глух, наполнен не просто холодным анализом, но редким оттенком настоящего раздражения. – Сотни лет этот вопрос решался здесь, в этом зале. Мы выбирали, мы утверждали, мы направляли.

Аурелиус тяжело выдохнул, откинулся в кресле, сцепил руки на животе, будто обдумывал произошедшее не как политик