Пассажир без возврата - Алексей Небоходов

Вход в офис встретил его привычной картиной: турникеты, сканеры, бесполезная охрана, вяло делящая друг с другом утренний выпуск сплетен. Коркин всегда чувствовал здесь себя куском картона, который проскальзывал между системами контроля, не оставляя следа. Зеркон же чувствовал себя богом в игрушечном мире.

Он вошёл в кабинет, где уже сидели такие же безликие менеджеры, словно тщательно расставленные друг напротив друга, чтобы вместе умирать от скуки. Никто не обратил на него внимания – разве что один коллега, посмотрев с дежурной тоской, пробормотал:

– О, Пашок, живой? Вчера как помятый был…

Зеркон не ответил. Он медленно прошёлся между столами, разглядывая людей, как коллекцию насекомых под стеклом. Эти маленькие, несчастные существа изо дня в день прожигали свои жизни ради бонусов и KPI, мечтая о выходных, которые и так проходили впустую.

Когда он подошёл к своему рабочему месту, сидевший рядом коллега, хмурый мужчина в рубашке с короткими рукавами, задумчиво постучал по клавиатуре и бросил очередную банальность:

– Сегодня пятница, пацаны, осталось немного потерпеть.

Зеркон посмотрел на него, покачал головой и пошёл дальше. Его начало раздражать это место. Вчерашний мир был хаотичным, живым: он вырывал людей из привычных рамок, заставлял визжать, корчиться, задыхаться в восторженной панике. А здесь – только офисные глупцы, которые уже похоронили себя заживо.

Но не всё потеряно. Впереди интересное развлечение: в коридоре появился начальник.

Григорий Семёнович, большой человек с ещё большей самоуверенностью. Лет пятьдесят, с жирной шеей, коротким носом и взглядом человека, который искренне убеждён, что он нужен этому офису. Он начинал с продажника, прошёл через кучи бесполезных курсов «Как вести за собой людей» и теперь ощущал себя царём маленького, но лично ему подконтрольного государства.

Его жирные пальцы всегда нервно барабанили по столу. Он раздавал замечания, словно разбрасывал объедки голубям, а в глазах у него всегда читалось непоколебимое знание, что сотрудники – это бараны, которых нужно гнать.

– Коркин! – прорычал он, увидев Зеркона.

Тело Паши Коркина замерло, но разум Зеркона едва удержался от смеха.

– Ты опять бухал, Паш?! – начальник сделал шаг вперёд, и запах дорогого, но отвратительно резкого одеколона ударил в нос. – Ты на себя в зеркало смотрел? Рожа опухшая! Что, думаешь, раз пятница, можно расслабиться?

Зеркон выдержал паузу, разглядывая его:

– А ты смотрел на себя в зеркало? – спросил он ровным голосом.

Григорий Семёнович моргнул, явно не ожидая сопротивления.

– Чего?!

– Ну, просто интересно… Ты когда—нибудь видел себя со стороны? – Зеркон сделал шаг ближе, заглядывая ему в глаза.

На секунду что—то дрогнуло в сознании начальника, но он быстро подавил это ощущение и снова взял тон агрессивного доминатора:

– Ты мне зубы не заговаривай! – он ткнул в грудь Паши указательным пальцем. – Ты работаешь в моём отделе, и, если я говорю, что ты плохо выглядишь, значит, ты плохо выглядишь!

Зеркон вздохнул:

– Григорий Семёнович… – голос его стал мягким, почти успокаивающим. – Знаешь, что тебе нужно сделать?

Начальник прищурился:

– Что ещё за…

– Съешь свой галстук.

Комната замерла. Зеркон даже не использовал силу – просто сказал.

На лице Григория Семёновича мелькнуло недоумение, затем страх, затем нечто новое. Его руки медленно поднялись к шее, пальцы дрогнули, потянулись к узлу дорогого тёмно—синего галстука с золотыми полосками.

Секунда – и он начал развязывать его.

Зеркон видел, как по лбу начальника выступил пот. Лицо его начало дергаться, внутреннее сопротивление росло, но что—то неумолимо вело его дальше. Он расстегнул узел, выдернул ткань из—под воротника рубашки.

– Григорий Семёнович? – осторожно спросил один из сотрудников, наблюдая, как их грозный босс теперь стоит, сжимая свой галстук в руках, словно это было самое важное решение в его жизни.

Но он уже не слышал. Он знал, что должен сделать. Первый укус был неловким. Ткань была плотной, грубой, но он должен был продолжать.

Второй укус стал глубже. Он зажевал край галстука, словно его жизнь зависела от этого, ел.

Рот его наполнился волокнами, язык зашуршал по ткани, зубы с трудом справлялись с плотным материалом. Кожа на лице побледнела, но он продолжал, несмотря на рвотные спазмы, несмотря на капли слюны, стекающие по подбородку.

Вокруг стояла мертвая тишина. Сотрудники смотрели, забыв дышать.

Григорий Семёнович теперь дрожал, глаза его налились слезами, лицо исказилось от ужаса, но он не мог не есть. Зеркон наблюдал, и наслаждался.

* * *

Бордели, как известно, бывают разные. Где—то их называют салонами, где—то элитными домами развлечений, но в основе своей они все одинаковы – помещения, в которых гаснут мечты, сыплются обещания и торгуют иллюзией наслаждения.

Этот бордель был худшим из всех возможных вариантов.

Неоновые вывески на входе горели с перебоями, создавая тревожное мерцание, которое могло бы сойти за элемент антуража, если бы не облупленные стены и въевшийся запах табака, разбавленный нотками дешёвого парфюма. Внутри воздух был тяжёлым, как в помещениях, где слишком много людей слишком долго дышали испарениями алкоголя, фальшивой страсти и дешёвого возбуждения.

Зеркон вошёл, неспеша оглядываясь. Здесь всё было до отвращения предсказуемым. Девушки в обтягивающих, будто приклеенных к телу нарядах, напускная чувственность, заученные улыбки и старый, толстый охранник, который лениво скользнул по нему взглядом, мысленно решая, есть ли у нового клиента деньги или придётся выбрасывать его на улицу.

Он не торопился выбирать, а пока пытался прочувствовать эту атмосферу, эту липкую жадность, пронизывающую пространство. В таких местах люди не наслаждались жизнью, они добирали недополученное – надеясь, что кто—то за деньги компенсирует им их ущербное существование.

Демон медленно подошёл к барной стойке, не столько чтобы выпить, сколько наблюдать. Девушки сновали между столиками, и одна из них присела рядом с пожилым мужчиной, который неуверенно держал рюмку, как будто ждал, что кто—то возьмёт его за руку и скажет, что всё будет хорошо.

– Чего желаете? – спросил бармен, вытирая бокал сомнительной чистоты тряпкой, которая, вероятно, за последние годы так и не была постирана.

Зеркон улыбнулся.

– Самую испорченную, – сказал он спокойно.

Бармен не сразу понял, переспросил бы, но потом уловил взгляд клиента и просто кивнул. В таких местах не задавали лишних вопросов, если платишь.

Прошло пару минут, прежде чем к нему подсела девушка. Она выглядела так, будто давно разучилась чувствовать что—либо, кроме усталости. Лёгкий макияж не скрывал пустоты во взгляде, движения были точными, механически отточенными, но в них не было ни капли игры, лишь профессионализм.

– Чем могу помочь? – спросила она, наигранно улыбаясь, но не тратя усилий на соблазнительные нотки.

Зеркон наклонился ближе:

– А ты когда—нибудь видела, как человек по—настоящему боится?

Она нахмурилась:

– Если ты про тех, кто