Метод чекиста - Валерий Георгиевич Шарапов

— Так вот, «Когти» были элитным подразделением и в Локоти присутствовали как бы со стороны. Немцы их использовали в самых грязных акциях, в которых опасались задействовать РОНА. Они вместе с айнзатцкомандами СД работали — теми самыми, что решали еврейский и славянский вопрос массовыми казнями. «Когти» от души погуляли в Локоти. Потом в других регионах России. Отличились в Белоруссии.

— Кастеты только им такие выдавали?

— Да. Это такой предмет гордости. Куратор их от СД гауптштурмфюрер Клаус Петерман лично такое придумал. Это как отличительная черта, вроде гвардейского знака. Этот палач поднимал таким образом боевой дух своих кровопийц. Сплачивал, так сказать, коллектив. Кровью и такими вот финтифлюшками.

— И как, сплотил?

— Сплотил. «Когти» этими именными кастетами страшно гордились. Даже соревнование было, у кого лучше получается ими людей забивать. «Пуля — дура, штык — дурак, кастет — молодец» — такая вот присказка между ними ходила.

— Какова судьба этого подразделения?

— Во время освобождения Брянщины пощипали их и наши армейские части, и партизаны. Большинство «когтей» были убиты. Кто-то дезертировал. Но наиболее верные и живучие шли за немцами. И те по традиции поручали им самую грязную работу. Почудили они в Югославии. Во Франции. А потом следы теряются.

— Никого не нашли после победы?

— Никого. Были кое-какие наметки. А тут еще твой кастет возник.

— Может, кому постороннему по случаю достался? — спросил я.

— Все может. — Майор на миг задумался, будто собираясь с мыслями. — Но есть нюанс. Ты говоришь, нескольких человек этим кастетом убили. Притом убивал, похоже, профессиональный агент-боевик.

— Все правильно.

— А зачем профессионалу фактически свою визитную карточку оставлять? Есть же нешуточный риск, что следственные органы все его убийства свяжут воедино по характеру телесных повреждений и орудию преступления, выявят серию.

— Кураж?

— Вот именно. Кураж бойца «Стальных когтей». Для которого эта вещь знаковая. Это символ его власти и служения. Это то, что дает таким выродкам держаться на плаву и полностью не рухнуть в пучину безумия. Это и его любимый инструмент, и спасательный круг. Он оставляет на местах своих акций свою метку. Пусть даже и рискуя засыпаться. Кураж этот выше осторожности. Так что полицай из «когтей» это. Он, тварюга.

— Полицайкоманда. Югославия, Франция. Разведшкола. Вербовка американцами. Заброска, — составил я вслух логическую цепочку. — Очень может быть… Есть у тебя что на этих «когтей»?

— Есть. — Майор подошел к шкафу, вытащил две увесистые папки. Протянул мне.

Я стал листать документы, ощущая, как в груди поднимается священная ярость. Задокументированные «подвиги» полицаев и айнзатцкоманды «F». Сожженные русские и белорусские деревни. Расстрелянные еврейские семьи, которых порой еще живыми сбрасывали во рвы и закапывали тысячами. Все как обычно — какое-то потустороннее зверство.

Список подразделения «Стальные когти». Полторы сотни фамилий. На некоторых фигурантов имеются какие-то сведения и даже фотографии. Другие вообще не установлены.

— Как мне все это скопировать? — спросил я.

— Я подошлю основные материалы, — пообещал майор. — Сегодня же. Спецпочтой.

— Годится. А кастет? Дадите попользоваться? — хмыкнул я.

— Только бить им никого не надо.

— Не буду. Лишь судебному медику покажу.

— Забирай, — махнул рукой Артеменко. — Только с возвратом.

— Если что будет по «когтям», держи в курсе.

Майор помялся, потом все же решился:

— А, ладно. Слушай внимательно. У нас есть информация, что один из «когтей» на Кавказе закрепился.

— Чего тогда не выявили и не взяли?

— В горах абрекствует. Там можно годами прятаться и налеты совершать.

— Кавказ, — задумчиво протянул я. — А ведь бьется.

— Что именно? — заинтересовался майор.

Я объяснил, что диверсант использовал шайку, которая занималась похищением машин. И гнали их куда-то на юга, скорее всего, на Кавказ. Так что связь четкая прослеживается.

— Еще интереснее, — задумчиво произнес майор. — Мне кажется, я даже знаю, как их легализовали.

— Как?

— Пока секрет. Сначала подработаем информацию. Тянуть не буду. Тут же сообщу, как только можно будет…

Глава 23

На майские праздники погода в Москве удалась на славу — днем термометр поднялся до двадцати градусов. Как удались и сами праздники.

С раннего утра у заводов, институтов, учреждений собирались в колонны радостные люди. Развевались красные флаги и транспаранты на новых проспектах, около недавно вознесшейся к небесам грандиозной высотки на Котельнической набережной и строящегося университета. Будто какая-то добрая и светлая волна прошла по столице, разглаживая уставшие лица людей, принося улыбки и надежду.

Я сам был заражен этим светлым настроением. И еще — мне посчастливилось побывать на Красной площади вместе с давно мечтавшим об этом Добрыниным и его семьей.

Здание ГУМа напротив Мавзолея было украшено огромными портретами Ленина и Сталина, гербом СССР. Парад, как всегда, внушал ощущение мощи и чувство восторга. Все же есть в марширующих военных колоннах что-то родное, главное, изначальное, что тлеет в душе каждого советского человека. И приветствия маршала Говорова, объезжающего на белом коне коробочки академий, военных училищ и войсковых частей, и стройное «ура» в ответ — все это отдавалось каким-то упоением в каждой частичке моего существа. Добавлял восторга и рокот проносящихся над головой военных транспортников, реактивных истребителей. И рев танков.

Мог я рассмотреть издалека на трибунах Мавзолея самого Сталина и членов Политбюро. Речи звучали торжественные, пусть где-то формальные, но тоже отзывающиеся в нас чувством причастности к огромной стране и к великим делам.

Потом были колонны московских трудящихся. От заводов, от районов. Маршируют физкультурники, пионеры. Одна девчонка в красном галстуке преподносит букет Сталину под бурные аплодисменты. Энтузиазм, счастье на лицах. Транспаранты, флаги и цветы в руках.

В общем, не даром столько сил и средств уходит на празднование Первомая. После этого чувствуешь себя обновленным и окрыленным, как бы ни глумились злопыхатели, изображая все это лишь пропагандой.

Но витать в облаках мне долго не дали. Суровая реальность напомнила о себе. На третье мая у нас была намечена операция в Марьиной Роще — там уж света и оптимизма явно недоставало.

Марьина Роща — оплот московского бандитизма. Большинство столичных ватаг, шаек, банд находит свою приют в этой мешанине улиц из деревянных и кирпичных домов, сараев, промышленных зон. И половина масштабных операций московского угрозыска — это шмоны в Роще.

Знакомы эти края мне не понаслышке. В позапрошлом году мы с Дядей Степой здесь брали диверсантов. Тут нас чуть не уложили гранатой. Да, есть что вспомнить. Ностальгия.

Дядя Степа обслуживал эту территорию еще в те времена, когда работал в отделении, знал ее, как свои пять пальцев.

— Вон, — показал он на неказистый двухэтажный кирпичный дом, в подвале которого, в комнатке-каморке, как у папы