Искатель, 2003 № 03 - Журнал «Искатель»

— Немедленно вставай, уже девятнадцать десять! — скомандовала стоявшая над ним Мария.

— Господи, Машунчик, — простонал он, выбираясь из кресла, — какой кошмар мне приснился, если бы ты только знала!

— Пить, спрашиваю, было обязательно?

— Да я один глоток, — отмахнулся Андрей, отчаянно протирая глаза и потягиваясь.

— Тогда пошли — машина у подъезда.

— Айн момент, только пиджак надену. — И, почувствовав неприятный вкус во рту, добавил: — И зубы почищу.

Когда он вставал, с колен его на пол соскользнула раскрытая книга. Подняв ее, он прочитал на обложке: Н. Реми, «Демонолатрия». Секунду он смотрел на книжку, хмурясь и о чем-то размышляя. Потом с облегчением рассмеялся. Ну, теперь все ясно! Ох уж эти бумагомараки, фантазеры хреновы, кому хочешь мозги запудрят. «Идущих вместе» на них нет. Покачал головой и швырнул книгу за диван.

В ванной, чистя зубы и наблюдая себя в зеркале, он испытал моментальное чувство дежа вю: дверь в коридор была открыта, и зеркальный стенной шкаф позволял ему видеть себя со спины, одновременно умножая его отражения и уводя их куда-то в дурную бесконечность.

— Поторопись, кролик, — крикнула ему из комнаты Маша, — по дороге мне еще надо рассказать тебе кое-что очень, очень важное.

Юрий САМОЙЛОВ

НЕЙТРАЛЬНАЯ ЗОНА

Я встретил этого человека в дальневосточном портовом городе. Он подошел к моему столику в жуткой забегаловке под названием «Весна», куда я, человек командированный, заскочил по незнанию местной ситуации перекусить. Было раннее утро, гостиничный буфет еще не открывали, и мне ничего другого не оставалось, как поискать чего-нибудь съестного на стороне. Так я, увидев вывеску первого же попавшегося на глаза кафетерия, оказался в «Весне». Откуда мне было знать, что по утрам, прежде чем разбрестись по всему городу, здесь собираются все отбросы местного общества — портовые проститутки, безработные рыбаки со списанных в металлолом кораблей (за последние три года из-за хронической нехватки средств на эксплуатацию местным рыболовецким колхозам пришлось перегнать в металлолом чуть ли не каждый пятый сейнер), окончательно спившиеся бомжи со всего дальневосточного побережья, начиная от Магадана и кончая Владивостоком. Каждую осень и зиму эти перелетные «птахи» кучкуются здесь, благодаря сравнительно мягкому климату и постоянному присутствию иностранцев, у которых можно, если повезет, выклянчить пару-тройку долларов на пропой души.

Он подошел к моему столику и молча стал глядеть на меня. Незнакомец был одет в драный матросский бушлат, небрит и — я видел это по его глазам — элементарно голоден. Но, в отличие от разнузданно галдящей и пробавляющейся на опохмелку красным вином всей прочей публики, он просто молчал и смотрел на меня, пожалуй, единственного более или менее прилично выглядевшего человека.

Кормить, а тем более поить его у меня не было никакой охоты. Но чувствовалось что-то во взгляде этого человека такое, что не позволило мне отогнать его от стола.

— Ладно, — сказал я. — Закажи себе стакан вина. Так и быть, я плачу.

Когда он поднял руку, чтобы подозвать некое существо неопределенного пола и возраста, сновавшее между столиками и называвшееся официанткой, его бушлат слегка распахнулся. Под ним была простая матросская тельняшка, и ничего более. Но на ней, на этой тельняшке, я увидел две орденские планки — итого шесть орденов.

— Слушай, — сказал он, когда принесли стакан красного и две сосиски с ломтем серого хлеба, — стандартный здесь, как я понял, завтрак. — У меня сегодня особенный день. Сегодня ровно четыре года, как я перестал быть человеком. И сегодня я должен пить по-черному, чтобы как-нибудь этот день пережить. Ты угостил меня, ну так слушай, как все это было…

Вторжение

(Рассказ бывшего человека)

Старший лейтенант Борис Сошальский (имя и фамилия изменены), стоя на мостике большого пограничного катера № 62 (пограничные суда, в отличие от крупнотоннажных военных кораблей, имеют не названия, а только номера), внимательно вглядывался в небо, теша себя надеждой, что не увидит на нем ничего, кроме редких облаков, плывущих невысоко над свинцовыми водами Охотского моря.

Увы, стрекот мотора раздался даже раньше, чем он ожидал. И почти тут же маленький красно-голубой вертолет, выскочив из облаков, пошел на снижение.

Сошальский матерно выругался сквозь зубы: уж он-то хорошо знал, что будет дальше. Соблюдать конспирацию теперь не было никакого смысла, и старлей резко повернул рычаг реверса на «полный вперед».

— Эх-ма! — послышалось по внутренней ГГС (громкоговорящая связь) кряхтенье стармеха, старшины первой статьи Николая Пичугина. — Есть полный вперед. Что, командир, уже выследили?

— Давай, Коля. — Сошальский даже не стал отвечать на его вопрос: и так ясно, что раз «полный вперед», значит, выследили. — Поддай газу.

Звук мотора стал выше и напряженнее, стальное тело катера слегка вздрогнуло от удара волны, и он рванулся вперед. Впрочем, «рванулся» — в данном случае, наверное, не совсем точное слово. Судно просто увеличило ход, насколько было возможно. А возможности его были не так уж велики. Вот лет двенадцать назад о «Шестьдесят втором» можно было сказать, что он рванулся. Свеженький, только что со стапелей, катер с новейшим движком в шестьсот пятьдесят лошадиных сил наваливался на волну, разрезая ее острым бушпритом, как нож масло. Именно таким, могучим морским красавцем принял его под свое командование Борис Сошальский. Он хорошо помнил, каким мощным и в то же время чутким, послушным был тогда «Шестьдесят второй». Когда он отдавал команду «полный вперед», это был действительно «полный вперед» — корабль не шел, он летел над морем, и никто не мог сравняться с ним в скорости. Зато он мог догнать любого — для этого, собственно, и был предназначен.

Но двенадцать лет без капитального ремонта — это очень много. По прежним временам, просто невозможно, невероятно. И в те уже давние, полузабытые советские времена Сошальский даже мысли допустить не мог, что возможна ситуация, когда, например, на базе морского погранотряда нет в запасе горючего и катера, вместо того чтобы выходить в рейс по охране Государственной границы СССР, стоят на приколе. Даже в страшном сне ему, старому морскому волку, не могло присниться, что зампотех отряда будет беспомощно разводить руками: «Ну, где я вам нарожаю запчастей!» И что, в конце концов, боевой корабль дальневосточной пограничной службы превратится в старую рухлядь по той причине, что у вышестоящего начальства не то что на капитальный ремонт двигателя —