Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье

все, как он за коньяк схватился. Валиться начал, захрипел. Глафирушка глянула и с лица спала. Иди, говорит, Иван, завари мне чаю. Я и пошёл. А этот-то и помер. А сейчас вот и Глафирушка моя. Так в счастье и не пожила совсем.

– Иван, эта девица, бесстыжая которая, как её имя?

– Да на что мне её имя. Видал её раз. Явилась в дом с главного входа, как барыня. Уж после того, как этот помер. К барыне просилась. Да только я на порог не пустил. Неча!

– И как она выглядела?

– Да как… с виду барышня приличная, а глазищи как у кошки блудливой!

– Зелёные?

– Зелёные. А вроде как и карие. И волосы торчат, как не причёсана. Только шиш ей теперь!

Алексей взглянул на рыжего. Тот дожёвывал кусок пирога, и его лицо ничего, совершенно ничегошеньки не выражало.

Возвращаться к мысли, что Варвара Дмитриевна была на содержании у Малиновского, было крайне неприятно. Дурак он всё же, выдумал Михаилу сестру, а себе… Щеки пылали, как у гимназиста, уличённого в любовной переписке. «Трезвее надо быть, Эйлер, не подменяйте факты умозаключениями. Верьте тому, что видите», – услышал он в голове голос профессора, преподававшего им диагностику.

Рыжий между тем шумно хлебнул чая и наконец изволил вступить в разговор.

– Скажи, Иван, а что это твоя хозяйка с другой барыней в одинаковых нарядах на похороны пришли? Сговорились, что ли?

Иван выпрямился, ответил сухо и официально:

– То мне не ведомо.

– Так Вельская вроде тоже в любовницах у Дмитрия Аполлоновича ходила. На похороны явилась, как родная.

У Ивана задрожала нижняя губа. Сквозь зубы он процедил:

– Дело давнее, быльём поросло.

Но рыжий наступал:

– И всё же!.. Госпожа Вельская…

Алексей вздохнул, глядя, как багровеет Иван, и перебил напарника:

– Довольно! Спасибо тебе, Иван. Пойдём мы.

Все поднялись. Иван вдруг засуетился:

– Не поел ты, барин, за разговорами! Вот, пирога возьми на дорожку.

Завернул в салфетку и протянул Алексею. Рыжего он будто и вовсе не замечал. Алексей взял пирог, поблагодарил и поторопился выйти. Рыжий проследовал за ним, пробурчал недовольно:

– Зря вы не дали мне доработать, Эйлер, он же всё знает!

– Хватит с нас одного сердечного приступа, независимо от того, был он или нет. Вы же видели, как Иван переменился в лице, верный признак поднявшегося артериального давления. Тем более, Квашнин, своим поведением вы сделали всё, чтобы он вам не ответил. С самого начала расстарались.

Рыжий пробурчал что-то невнятное, но точно гадкое в ответ, а потом добавил:

– Да вы пирог-то ешьте, он и правда вкусный.

Боже, благослови Квашнина. Если бы не он, голова бы лопнула от вопросов, а желудок, наоборот, ссохся от голода.

– Антон Михайлович, что мы делаем дальше? – спросил Алексей, когда пирога стало чуть меньше. – Идём к Варваре Дмитриевне? Вы же слышали, что она сюда приходила…

– Не знаю, что делаете вы, а Галактиону Кузьмину пора учиться читать. Хотя… вы, пожалуй, тоже сходите. Посидите в засаде. Там напротив чайной превосходные густые кусты. А к Варе мы завтра с утра наведаемся.

Алексей мысленно застонал. Сидение в засаде, похоже, становится его основным времяпрепровождением. Назвался сыщиком – полезай в кусты, так получается? Хорошо хоть Иван выдал угощения с запасом. Поминальный пирог скрасит любую засаду.

Глава 14

Барышня и хулиганы

Алексея всегда удивляло, как изящная и чистенькая днём Москва ночью превращается в неуклюжую, плохо освещённую деревню с кривыми переулками и покосившимися заборами. Вот и сейчас, сидя в кустах возле чайной, он вспоминал, какое приятное впечатление заведение произвело на него утром. Ночью же чайная больше походила на сарай, запертый несколькими засовами да амбарным замком размером в две ладони. Разглядывать всё это великолепие было трудновато, потому что в отличие от замка фонарь над входом висел маленький и слабый.

Городовые засвистели все разом, появившись у чайной с разных сторон. Алексею показалось, что он на мгновение оглох, но при этом почему-то продолжал слышать, как внутри чайной кричат люди, как бьётся оконное стекло. Дверь, якобы запертая засовами и замком, распахнулась одним ударом, из неё посыпались люди, одетые в тёмное. Кто-то выпрыгивал и сразу исчезал, а кто-то натыкался на белые мундиры городовых, и тогда начиналась возня. В возне тёмные проигрывали. Одного за другим полицейские ловили и уводили выпрыгнувших за край видимости.

Алексей приподнялся, вглядываясь в мельтешение фигур, как вдруг за его спиной раздались шорохи и приглушённый удар. Он оглянулся. Бродяги в солдатских шинелях аккуратно укладывали на землю человека в беспамятстве.

– Кто это? – только и смог спросить Алексей.

– Да кто его знает. Ходил за вами, высматривал. Мы его ещё утром приметили. Видать, из мусоров[27].

Из «мусоров»? Неужели господин Макрушин организовал за ним слежку? А Алексей и не заметил бы ничего, если бы не его самодеятельная охрана.

– Он жив?

– Не переживайте, полежит, очухается!

– А вы-то сами здесь откуда?

Бродяги переглянулись с удивлением, будто у них не было ответа на этот вопрос.

– Ну вы даёте! – подивился Алексей. – Благодарю за помощь!

«Солдатики» просияли, а Алексей на всякий случай пощупал пульс у их жертвы. Затем вернулся к наблюдению за ситуацией, надеясь заметить среди арестованных рыжеволосого вологодского крестьянина. Хочется надеяться, что он исчез в числе первых. Должно же быть у газетчика хоть мало-мальское везение! Но надежда рассыпалась в момент, когда один из скрученных принялся выговаривать городовому:

– Начто ты, этакий безумок, рубаху мою пазгать начал! Гляди, накулашник-то болтается и пуговицы топереча нету! Дал бы тебе чукманца, да больно ты поторожный!.. Тихо! Не торкай! Сердитой какой!

Против воли Алексей рассмеялся.

Даже в такой ситуации рыжий верен себе, более всего беспокоится о порванной рубахе. Или?.. Или он специально шумит? Алексей вспомнил высокомерное «позволил себя пленить». Чёртов рыжий! Можно объяснить понятнее? Не на вологодском?

Алексей оглянулся на секунду. Бродяги исчезли, будто и не было их.

Тем временем городовые с пленниками отошли от чайной и с переругиваниями принялись утрамбовываться в полицейские повозки. «Надо бы проследить, в какое их отделение доставят», – подумал Алексей и осторожно перебежал за угол чайной. Полицейские управились на удивление быстро, через пару минут кавалькада отъехала.

Алексей приготовился следовать за ними, но в это самое мгновение из двери чайной выскользнула Варвара Кожевникова и замерла, в ужасе глядя на Алексея.

Замешательство длилось буквально секунду, но этого хватило, чтобы Алексей заметил грязные перчатки, сбившиеся волосы, белую мучную пыль на платье и успел подумать, что слишком хорошо видит все эти детали, потому что девушка некстати стоит