Искатель, 1995 №5 - Клиффорд Саймак

Я выбрался из куста и, присев на корточки, взглянул вниз. Свет фар, отражаясь от склона, слабо освещал дорогу самое большее на сто футов. Я не увидел трицератопса — дорога была пустынна. Но все-таки он должен был находиться где-то поблизости, я был уверен в этом. Я не мог ошибиться, так как видел его вполне отчетливо. Должно быть, подумал я, он притаился в темноте и сейчас поджидает меня, но в следующую же секунду мысль о прячущемся где-то трицератопсе показалась мне полнейшим абсурдом. Такое мощное животное просто не умело таиться.

Скорчившись, я сидел на холме и трясся от страха. Вдали, где-то среди холмов, бушевала гроза, и прохладный ночной воздух был наполнен ароматом цветущих яблонь.

Это просто смешно, думал я, стараясь призвать себе на помощь здравый смысл. Никакого динозавра не было и не могло быть, во всяком случае, здесь, среди знакомых мне с детства холмов, в двадцати милях от Пайлот-Ноба, моего родного городка. Скорее всего он мне просто померещился, я что-то увидел и решил, что это динозавр.

Однако обращение к здравому смыслу не помогало. Я совершенно точно знал, что я видел, так как в своем воображении мог по-прежнему ясно представить себе это огромное животное с его широким загривком и глазами, сверкавшими в свете фар как раскаленные угли. Хотя я и не понимал, что происходит, и у меня не было никакой возможности рационально объяснить появление рогатого ящера на проселочной дороге через шестьдесят миллионов лет после того, как вымер последний трицератопс, я не мог убедить себя, что все это мне привиделось.

Я с трудом поднялся на ноги и осторожно, стараясь не поскользнуться на каменистом склоне, начал спускаться к машине. Раскаты грома становились все мощнее, и каждые несколько секунд вспышки молнии освещали холмы к западу от долины, по которой вилась дорога. Гроза приближалась, и приближалась быстро.

Машина находилась там, где я ее оставил, и вокруг по-прежнему никого не было. Сев за руль, я выключил фары и завел мотор. Однако мне не удалось сдвинуть машину с места. Задние колеса буксовали, разбрасывая в стороны грязь и мелкие камни.

Я попытался дать задний ход, и тоже безуспешно — колеса вращались под вой двигателя, но машина так и не сдвинулась ни на дюйм. Было совершенно ясно, что она застряла прочно.

Я выключил мотор и вылез. Несколько секунд стоял, пытаясь в промежутках между раскатами грома уловить какой-нибудь звук, который бы говорил о таящемся поблизости большом звере, но кругом было тихо.

Превозмогая страх, я пошел вперед. Я был по-настоящему напуган — малейшее движение в темноте, малейший звук могли сразу же обратить меня в бегство.

Впереди показался дом, который я уже видел раньше. Кроме единственного окошка, где по-прежнему горел свет, он был полностью погружен в темноту. Неожиданно вспышка молнии залила все вокруг ярким голубым светом, и я увидел, что дом был настоящей развалюхой. Он весь осел, а его слепленная как попало из разных кусков камня труба, казалось, вся перекосилась под напором ветра.

Выше по склону холма, как бы привалившись к стогу сена, стоял покосившийся сарай, а за сараем был загон для скота, который благодаря длинным ошкуренным жердинам показался мне каким-то диковинным сооружением из белых блестящих костей. За домом, около поленницы, стоял древний автомобиль без задних колес, который удерживался в горизонтальном положении с помощью положенной на козлы доски.

Место было знакомым. Я, конечно, никогда не бывал именно здесь, в этом доме, но знал, что это за место. В детстве, когда я жил в Пайлот-Нобе, мне нередко приходилось видеть такие же точно места (язык не поворачивается назвать их фермами), где потерявшие всякую надежду люди годами выбивались из сил, пытаясь прокормить и одеть свои семьи. Похоже, за двадцать лет здесь ничего не изменилось. В мире могли происходить какие угодно перемены, но здесь люди продолжали жить так же, как жили всегда.

К дому вела дорожка, которую то и дело освещали вспышки молнии, и, ориентируясь на светящееся оконце, я осторожно двинулся по ней. Вскоре я уже стоял перед дверью. Поднявшись по расшатанным ступенькам на крыльцо, я постучал.

Ждать мне не пришлось. Дверь открылась почти мгновенно. Казалось, меня здесь поджидали.

В дверях стоял небольшого роста седой человек в шляпе. В желтых зубах он держал трубку, а из-под полей большой черной шляпы глядели бледно-голубые выцветшие глаза.

— Ну, входи же, — крикнул он мне. — Что стоишь и пялишься? Вот-вот гроза начнется.

Я вошел, и он закрыл за мной дверь. Передо мной была кухня. В печи жарко горели дрова, и повязанная платком крупная женщина в свободном, без пояса, платье готовила на ней ужин. На расшатанном, застеленном зеленой клеенкой столе стояли тарелки и чашки, а в центре возвышалась керосиновая лампа, которая была здесь единственным источником света.

— Извините за беспокойство, — произнес я, — но моя машина застряла внизу на дороге. И мне кажется, я заблудился.

— Да, наши дороги не сахар, — ответил старик, — особенно для тех, кто их не знает. Они все время петляют, а некоторые вообще никуда не ведут. А куда ты направлялся, незнакомец?

— В Пайлот-Ноб, — ответил я.

Он понимающе кивнул.

— Ты ошибся с последним поворотом. Тебе надо было свернуть в другую сторону.

— Не могли бы вы, — сказал я, — запрячь вашу лошадь и вытащить машину на дорогу. Ее занесло, и она увязла задними колесами в канаве. Я вам хорошо заплачу за труды.

— Послушай, незнакомец, сядь, — сказал он, выдвигая стул из-за стола. — Мы как раз собирались ужинать, еды хватит на троих, и ты доставишь нам удовольствие, присоединившись к нам.

— Но автомобиль — напомнил я ему. — Я спешу.

Он покачал головой.

— Ничего не могу сделать, по крайней мере сегодня. Лошадей здесь нет. Они пасутся где-то на холме. У тебя не хватит денег, да и ни у кого не хватит, чтобы заставить меня искать их сейчас, когда собирается гроза и кругом кишат змеи.

— Но змеи ночью спят, — заметил я и сразу же почувствовал, что мое замечание было несколько неуместным и довольно глупым.

— Должен сказать тебе, сынок, — произнес он наставительно, — что о змеях никто ничего толком не знает.

— Извините, забыл представиться, — сказал я, так как мне уже порядком надоело то, что он называет меня то сынком, то незнакомцем. — Меня зовут Хортоном Смитом.

Женщина, стоявшая у печи, обернулась. Она была явно взволнована.

— Смит! — воскликнула она. — У нас такая же фамилия! Вы, случайно, не в родстве с